Если вспоминать события августа 1991 года, то конечно, главный день – это не понедельник, 19, а вторник – 20 августа. 19 августа – день истерики вцепившихся в хвост ускользающей власти партбоссов. 20-е - день их поражения, день их провала в историческое небытие. Об этих днях написано, отснято, выдано в эфир и напечатано столько, что прочитать все – не хватит ни сил, ни времени. Но когда что-то попадается на глаза, вспоминаешь невольно и собственную наивность, и внезапное чувство головокружительной свободы, и нелепицу, неловкость всего, что происходило тогда.
Ельцин на танке. Коржаков с куском брони стоит перед животом шефа и делает мужественное лицо. Полдюжины вялых лебедей и Злой Гений, выплясывающий на всех телеканалах одновременно под музыку Чайковского. Людмила Гурченко перед телекамерой еле сдержалась, чтобы не выругаться матом. Впрочем, ее бы никто не осудил, почти вся страна говорила эти слова вслух.
В одном региональном центре (возможно, что и во многих, но слышал лично только об одном) его руководитель спрятался в туалете при комнате отдыха, соединенной с кабинетом – в комнате отдыха его искали заместители, спрашивали, что им делать. В другом регионе руководитель местного телевидения пришел в здание тамошнего Совета и пошутил: "Позвольте представиться – председатель временного правительства!" Многие начали всерьез его поздравлять…
А потом мужественные "победители путчистов" летали их арестовывать, все, кому не было лень, бросились выступать на телевидение. Горбачеву устроили выволочку на глазах всей страны, тыча ему в лицо какие-то записки гэкачепистов: "Вот почитай-ка всем!" Был митинг, там с трибуны Белого Дома выступал солдатик, которого нелегкая ввязала в это переплет. Переполненный чувствами, этот солдатик ахнул в прямой эфир на всю страну, как он гордится, и что в жизни не думал, как будет стоять на трибуне, где столько великих людей – Борис Ельцин, Геннадий Хазанов… Все оторопели, а потом заулыбались, как будто в великосветском салоне нашалил ребенок.
Но все это было как-то в стороне. В другом измерении. Страна пришла в себя и отказалась покоряться шайке авантюристов, когда узнала, что в тоннеле под Новым Арбатом погибли Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский. Все, кто стоял тогда в живом кольце, пришли сознательно, отдавая себе отчет, что могут погибнуть. Все уже знали про Сумгаит, про Тбилиси, про Вильнюс. Знали, что шутить с ними не будут. Что кого-то непременно убьют. Судьба выбрала троих. Все были готовы погибнуть - не за Ельцина, не за капитализм и рыночную экономику, не за трехцветный флаг. Люди пришли защищать свое право не стоять в строю, быть разными, ни перед кем не отчитываться в своих убеждениях и мыслях. Пришли оттого, что больше не могли сдерживать отвращения от каменных масок на лицах "советского руководства", от власти, которая уже совершенно не соображала, что делает. Виталий Соломин, любимый всей страной доктор Ватсон вдруг говорит: "Если сегодня здесь не быть – то как жить потом? И зачем?" А в четыре часа ночи по первому каналу ЦТ заканчивался фильм о Холмсе и Ватсоне в двадцатом веке, где тот же Соломин говорил за 4 часа до путча "Кем же надо быть, чтобы ради власти или грошовой выгоды толкать свой народ к войне?"… Бандиты и кооператоры везли к Белому Дому еду, питье и деньги, жители окрестных домов пускали позвонить – мобильников тогда еще у рядовых граждан не было. "Альфовцы" отказались штурмовать здание – честь оказалась выше, дороже постыдного приказа.
Потом трех героев августа хоронили. Ельцин, промокнув глаза платком, попросил у матерей прощения, что не уберег их детей. Во всех речах на траурном митинге говорили слово "свобода". До обстрела Белого Дома из танков оставалось чуть больше двух лет. До чеченской войны – чуть больше трех. Убийство Холодова и последующее судебное бесстыдство тоже было впереди.
Тот самый роковой троллейбус из баррикады стоял у Музея современной политической истории на улице Горького, ставшей заново Тверской. Потом его убрали – зачем вспоминать лишнее? Над тоннелем установили мемориальную доску. Лет пять перед ней валялся мусор – даже не подметали…
Сегодня спустя 12 лет, те, кто был тогда в живом кольце, и те, кто не забыл, что этот день значил для России - пройдут по тому же маршруту. И будут вспоминать.
Кто-то сейчас говорит, что все эти события были фарсом, что Усов, Кричевский и Комарь погибли зря, что все дело было только в разборке политиков из-за власти, что все это сделало жизнь только хуже. Имеют право. Знак и важность события – вещи субъективные. Но только еще ни одному народу свобода не доставалась бесплатно. Усов, Комарь и Кричевский принесли эту свободу. Что с ней, и от ее имени сделали потом – спрашивать надо с других. И с нас с вами тоже.
Андрей Цунский. Напишите автору.
