Последнее говорит о том, что Браун сел на своего коня, вернее, конька – ошеломляющий успех, которого добился литератор со своим "Кодом Да Винчи", был настолько велик, что пройти по проторенной тропе казалось слишком большим искушением. Так появился - а вернее, появится, - сиквел "Кода Да Винчи". В период, когда книга только готовилась к выпуску, в 2006 году, прессе было сообщено другое название - "Ключ Соломона". О чем будет этот роман Дэна Брауна, официальные источники распространяться не стали, зато издатели подкинули общественности пищи для размышлений: ответ-де следует искать в обложке "Кода Да Винчи". Обратившись к источнику, журналисты скоро сделали вывод о том, что следующее произведение Дэна Брауна повествует о мормонах, масонах и ЦРУ. В Knopf Doubleday на эти домыслы никак не отреагировали. Другая весть об "Утраченном символе" – продолжительность событий в произведении – дает ходу мысли еще несколько векторов. В описание событий, укладывающихся в промежуток в 12 часов, пускаются сразу мастера пера в жанре детектива: ограничивая время действия периодом "утро-день-вечер-ночь", можно успеть составить картину о целом происшествии. Кроме того, на триединстве – времени, места и действия – специализировалась литература классицизма. Быть может, Дэн Браун не станет замыкать происходящее в стенах одного помещения, но целенаправленность действия и конкретность времени здесь наличествуют. Значит, читатель будет иметь дело с детективным произведением, основанным на пафосе стремления к свободе, и с морально-этической авторской оценкой происходящего. Словом, все то же самое, что и прежде – более конкретными очертания книги станут 15 сентября. Тех же, кто не может дождаться этого срока, ждет еще более скорое соприкосновение с творчеством писателя. 3 мая в прокат выходит экранизация романа Дэна Брауна "Ангелы и демоны". За перевод с литературного языка на язык кинематографа отвечал, как и в случае с "Кодом Да Винчи", Рон Ховард, а главного героя вновь сыграл Том Хэнкс. Сотрудничество Ховарда с Брауном в "Коде Да Винчи" отчасти объяснимо пристрастием режиссера к разгадыванию символов и знаков, расследованиям, что хорошо считывается по его оскаровским "Играм разума". Объяснить же, зачем режиссер, работавший с ладно скроенными сценариями, как то "Фрост против Никсона", бросается в омут расшатанного символизма Брауна во второй раз, почти невозможно.