- Прилично. Но весь мой гонорар ушел на спасение отца, у которого в то время случилось несчастье. После войны отец работал шофером на грузовых, убирал улицы на поливальной машине и получал за это копейки. А потом перешел в такси, чтобы жить стало полегче. И вот он на своей старенькой Волге произвел наезд на пешехода. Отец был не виноват. Нетрезвый человек выскочил из-за троллейбуса на красный свет. Он едва не погиб и отца должны были посадить чуть ли не на три года. Ведь в то время в любом случае всегда был виноват шофер. Состоялся суд, и все мои деньги ушли на оплату адвоката. Отцу дали год условно и лишили водительских прав. - Вы родом из Петербурга. Не скучаете по родному городу? - Конечно, я всегда скучал по Ленинграду. Язык не поворачивается назвать его Петербургом! Хотя прекрасно понимаю, что правильнее именовать его именно так. Но в паспорте у меня написано "Ленинград", да и привык я к этому названию, которое никогда не связывал с именем Ленина. Скорее это была партийная кличка ставшего безымянным города. - Когда переехали в Москву, она произвела на вас впечатление? - Никакого! Красная площадь показалась мне такой маленькой, ну просто крошечной! Казалось, что наша Дворцовая намного больше. Ох, эти извечные споры между москвичами и ленинградцами… Никогда ленинградцу не докажешь, что Москва лучше и наоборот. Надо сказать, что поначалу все четыре года учебы в Москве я постоянно думал о том, что вернусь домой. Даже присмотрел себе маленький аккуратный театрик на улице Рубинштейна. Думал, что если не возьмет меня к себе Георгий Александрович Товстоногов, к которому мечтал попасть, то пойду в этот маленький театрик. Конечно, очень тянуло домой. Мое детство прошло в Гавани, в квартире «с видом на море». - Красиво звучит. - Красиво, да только вот в той комнатенке коммунальной квартиры мы очень бедно жили впятером. А окна действительно выходили на Финский Залив. Сегодняшний пассажирский порт строился на моих глазах. Раньше на этом месте был грязный неблагоустроенный пляж. Чтобы как-то прокормиться, рыбачили с отцом. Выходили в море. - Улов хороший был? - Я же живой, как видите. От голода не умер и то хорошо. Но видимо потому, что детство и юность проходили на берегу Финского залива, свою жизнь я связывал только с морем. Постоянно представлял себя в форме капитана. - А вам бы пошла военная форма. - А всем мужчинам идет военная форма! Что-то в ней есть такое мужественное, романтическое, особенно, в морской. А знаете, откуда на военной форме появились вот здесь, на рукавах, пуговицы? Это был приказ Петра Первого, смысл которого заключался в следующем: нашить на рукава энное количество пуговиц, довольно много, почти до локтя, "дабы доблестные офицеры русского флота на ассамблеях нос рукавом не вытирали!" Грандиозно? И только потом эти пуговицы стали декоративным элементом. Так что я хотел поступать только в военно-морское училище. Думал, что если не пройду по состоянию здоровья в военное, то пойду в Макаровское, торговое, где не такая серьезная медицинская комиссия. Дело в том, что в детстве у меня признавали врожденный порок сердца. Врачи постоянно находили какие-то шумы. Это потом мне сказали, что организм настолько интенсивно рос, что сердце просто не справлялось. Но я пошел по другому пути: поступил в Школу-студию МХАТ в Москве. А перед этим успел поучиться в Ленинградском институте культуры, на факультете, который назывался КПР. - Что-то коммунистическое? - Нет. Культурно-просветительская работа. Поступил для того, чтобы избежать армии. Если бы закончил, то был бы режиссером народных театров. Наверное, этот тот режиссер, которого сыграл Евгений Евстигнеев в фильме "Берегись автомобиля!" Многие же мои одноклассники посвятили свою жизнь морю. Помню, как спустя несколько лет в Севастополе я снимался в фильме "Слушать в отсеках". Снимали мы на старенькой подводной лодке 49-года, моей ровеснице. А у меня была форма капитана второго ранга, в которой я разгуливал по пирсу. И вдруг на соседнем пирсе шум, гам… Оказывается – пришла знаменитая "Варшавянка" из кругосветки, атомная подводная лодка. На берегу жены, матери, отцы. И последним выходит капитан. Увидел меня, остановился, долго так на меня сморит. Я говорю: "Здравствуйте, поздравляю вас с возвращением!" А он: "Ты меня не узнаешь?". Оказалось – мой одноклассник, Алексей Березин. Он решил, что я тоже капитан. А я не капитан. Актер. - А каким бы вы были капитаном, как думаете? - Наверное, хорошим. Я вообще - очень хороший человек! Даже моя первая любовь была дочкой капитана. У отца Нади была звучная фамилия – Комаровский. Так вот Надя Комаровская сразила меня наповал. Я долго добивался ее любви. Носил портфель, дрался с местными хулиганами, чтобы поразить ее своей силой. Ради нее даже десятилетку закончил. В те времена был колоссальный наплыв в институты, все хотели получить хорошее образование. Поэтому появилось постановление: в девятый класс переводить только по рекомендации. Троечникам же давали характеристику в ПТУ. У меня была именно такая характеристика. По всем предметам кроме литературы стояли классические тройки. И только благодаря Наде, которая стала заниматься со мной, я перешел в девятый класс. Хорошо помню ту квартиру, где она жила. Она была отдельной, что казалась мне такой роскошью! Надя приводила меня туда, поила чаем, и мы занимались математикой, геометрией. Но сколько сил потом мне стоило учиться эти два года в школе с математическим уклоном. Помогало то, что рядом была самая красивая девушка в школе. - Что было потом? - Потом уехал в Москву и поступил в школу-студию МХАТ. Там и познакомился со своей будущей женой, тоже очень красивой девушкой. Впервые увидел ее в общежитии. Там произошла смешная накладка: всех ленинградцев решили поселить в одной комнате, не задумываясь о разделении по так называемому половому признаку. Эта ошибка оказалась судьбоносной. В комнату зашла девушка, позади которой, кстати, шел муж с чемоданами. И девушка, глядя мне в глаза, заявила: "Здесь должна жить я!" На что я ответил: "Отлично! Давайте жить вместе!" Потом ошибку исправили и Таню поселили в комнату девочек. А позже мы действительно стали жить вместе, потому что она стала моей женой. - Надю сразу забыли? - Конечно, не сразу. Надя вышла замуж за летчика. А у нас с Татьяной появился сын Вася. - Назвали в честь отца?
- Наш сын назван Василием в честь двух отцов - моего и Татьяны. Сначала Таня была не очень довольна таким выбором имени, а сейчас даже не представляет себе другого. Если бы родилась девочка, то она была бы Василисой, сто процентов. Ведь я обожал своего отца. Васенька рос спокойным домашним мальчиком, на радость папе и маме. Жили мы в грязной коммунальной квартире. У Васи были замечательная кроватка, коляска и манеж, которые перешли к нам по наследству от Левушки, внука Марка Исааковича Прудкина. Жили не в достатке, но счастливо. Когда Васька перерос эту кроватку, я вырезал из нее ограничивающие палочки и вставил в проем рамку на петлях, которая на день закрывалась, а на ночь откидывалась так, что маленькому Василию Борисовичу можно было свободно ноги протянуть…. Как всякий родитель моей профессии я не хотел, чтобы Вася был артистом. Но я никогда на него не давил, никуда не направлял, никаких серьезных разговоров не было. Вася по окончании гимназии решил стать юристом, поступил в университет. Я такому выбору даже порадовался. Везде хорошо, где нас нет. А за время учебы в университете он решил ехать почему-то во Францию. Хотя бы в Англию, он прекрасно знает английский…, а он - в Сорбонну. Мы пошли у него на поводу и два года, на мой взгляд, оказались просто потеряны. Вася вернулся и закончил МГУ. Я доволен тем, что у меня сын, тем, что он выше меня, я очень ценю это. И вообще, он умный, симпатичный мальчик. - А что вы цените в своей жене? - Умение прощать, терпение. У нее колоссальное терпение. - Имеете ввиду свою увлекающуюся натуру? - Конечно! Вокруг столько красивых женщин! - А какие женщины вам нравятся? - Красивые, богатые и умные. - Но красивые, богатые и умные предпочитают красивых, богатых и дураков, а вам подходит только первое определение. А если без шуток? - Нравятся просто красивые женщины. Те, которые волнуют воображение. Однажды из-за такой девушки я чуть не попал в аварию. Засмотрелся. - В прессе, особенно в женских журналах, вас иногда называют секс-символом 90-ых. Как этому относитесь? - Не в нашей традиции все эти символы. Это привнесено к нам с Запада, и мне это не очень нравится. Понятие "герой-любовник" мне ближе. Хорошо, я скажу: "Да, я секс-символ Советского Союза". Вы же сразу решите, что я полный идиот! Я нормальный мужчина со своими достоинствами и недостатками. И никогда не считал себя суперменом. И говорю так, не потому что кокетничаю, пытаясь выглядеть оригинальным. - Вы из тех актеров, которым поклонницы любят преподносить сюрпризы. - Знаете, я уже об этом не один раз говорил, и еще раз повторю: лишь бы они были здоровыми. Если это приятные нормальные девушки, то почему бы нет? А если сумасшедшие, которые готовы на все, лишь бы получить свое, то я с ними не дружу. Меня вообще очень раздражают настырность, дурь, глупость. Одна из таких красавиц больше года дежурила у моего подъезда, встречала. Как Горький сказал: «Все женщины актрисы, а русские женщины - драматические. Все героинь хотят играть». Вот и она решила, что мы должны играть с ней на одной сцене. А когда она стала угрожать моей жене физической расправой, мы решили обратиться в милицию. Но она догадалась исчезнуть. - А жена ревнует, несмотря на то, что понимает и прощает? - Понимаете, мужчина должен быть прежде всего хранителем очага, хранителем дома. В нем должна быть какая-то надежность. И женщина должна это чувствовать. Таня чувствует во мне эту надежность, опору и именно поэтому мы столько лет вместе. Хотя по гороскопу несовместимы. - Верите в гороскопы? Часто убеждались в их правоте? - Да, что-то в этом есть. Самый яркий пример. Играем мы с Леной Прокловой 12 лет подряд спектакль "Валентин и Валентина". И решает театр присудить нам звания заслуженных артистов России. Посылают в Министерство культуры соответствующее письмо. И в конце года одной только Прокловой приходит ответ, что она получила звание. А про меня ни слова! Но такого не бывает, письмо то одно. Если ты подписываешь его, значит, подписываешь нам обоим, так уж это делается! Наступает новый год, год Быка, а это - мой год. И в феврале приходит бумага, что я получил звание заслуженного артиста. Именно в мой год. И если в феврале моего года я получаю звание заслуженного артиста, то в ноябре этого же года становлюсь лауреатом государственной премии за фильм «Берег». Вот как после этого не верить? - Сегодня вы давно уже народный артист. И главное – востребованный. - Да, и я благодарю за это Бога. Особенно люблю сниматься в легких, смешных фильмах, которые зрители очень любят. - Вы подадите руку человеку, зная, что он очень непорядочный? - Не хотел бы, но приходится. Я зажимаюсь, и во мне срабатывает какой-то стереотип общего поведения. А потом я отхожу и думаю: "Ну зачем я ему руку пожал?" Но в следующий раз я ему руки не подам! - Недавно вы покинули МХАТ. Будем о грустном? - И так все ясно. Сначала эта участь постигла мою жену. Долгое время она проработала во МХАТе. Сейчас на пенсии. Олег Павлович Табаков постарался избавиться от людей, который были близки к Олегу Ефремову. Ведь новое руководство - как новая метла, по-новому метет. И это вполне естественно. У него своя команда, свои люди, с которыми он поработал много лет. Ему с ними легче, они его лучше понимают. Что рассказывать? Конечно же, было крайне неприятно. Ведь во МХАТе - мое сердце, там прошла вся моя жизнь. А Табаков просто не продлил контракт - все, я не работаю. Мне даже не удалось попасть к нему на прием и услышать объяснения. Но давайте действительно не будем о грустном. - Я знаю, что когда-то Олег Табаков закрыл замечательный спектакль, сделанный по вашей инициативе. Спектакль прекрасно принимали, были аншлаги. И тема хорошая – жизнь и творчество Есенина. - Он не глядя закрыл спектакль. Обычно спектакли смотрел, а тут - не глядя. Но не он же один это решал. Есть там свои певуны. Спектакль назывался "Дорогие мои, хорошие". Еще Олег Николаевич Ефремов одобрил мою задумку и разрешил ставить этот спектакль на малой сцене. Я решил сделать моноспектакль, посвященный Есенину, которого обожаю. Посмотрел, как это делают коллеги, но это показалось мне таким скучным! Прекрасные актеры читают великолепные стихи…. Но почему мне, как и остальным зрителям, на двадцатой минуте становится скучно? И я понял, что как бы замечательно не читали актеры стихи, кроме звукоряда в моноспектакле обязательно должен быть и видеоряд. Вот представьте, человек в одном и том же костюме два часа стоит на сцене. Он может прыгать бегать, танцевать, но он – один. Слишком много этот человек на себя берет! Нужно обладать колоссальной энергией, огромной завораживающей силой, способностью гипноза, чтобы люди получили приблизительно такой же заряд, как если бы смотрели полноценный спектакль. Я же всеми этими способностями не обладал. Поэтому мой моноспектакль перерос во что-то особенное. Я ввел туда актера, мальчика, гитариста. Постарался сделать его более музыкальным. Но главное - я стал общаться со зрителями, хорошо, что малая сцена это позволяла. Именно поэтому у спектакля появилось много противников, т.к. был нарушен принцип Станиславского - четвертая стена, когда актер обязан не видеть и не слышать зрителя. Вот вы сидите рядом со мной, и что мне делать вид, что я вас не вижу? Глупо. Либо артист дурак, либо зритель идиот. И я в открытую начал общаться со зрителями. Многим это не нравилось. - Может быть, это недруги подменили чистую воду, которой вы по сценарию умываетесь во время спектакля, на авиационный бензин? - Ну, не знаю. Кто мог подумать, что вместо воды в плошке, которую мне поднесет мальчик, окажется бензин? Где-то на десятой минуте это произошло. Я почувствовал, как зажгло лицо, выскочил за перегородку, а запах авиационного бензина разнесся по всему залу. Потом там началось расследование, которое ни к чему не привело. Кстати, к разговору о «поклонницах». Среди них бывают замечательные девушки. Об одной из них я всегда рассказываю. На этот спектакль постоянно приезжала одна девушка. Она была для меня талисманом. Если спектакль по времени не совпадал с ее графиком медсестры, она всегда подменялась. Однажды я не увидел ее среди зрителей, даже стал волноваться. И спектакль прошел по-другому. Все думал: что же случилось? Потом она появилась. - Борис Васильевич, чего вы хотите больше всего на свете? - Только спустя много лет понимаешь, как было прекрасно детство. Беззаботное. Пока человек помнит свое прошлое - он жив, он человек. Мне бы очень хотелось вернуться в детство, еще разочек увидеть отца, мать. Отец был удивительной доброты человек. Он был очень талантливый. Помню, как однажды, когда мне было годика четыре, мы с отцом отправились в парк Культуры, где устраивали всякие викторины, соревнования. На одном из таких праздников отец отлично сплясал чечетку, и нам вручили приз - такой огромный таз. Потом в нем купали младшую сестру. Еще отец всегда делал мне самокаты на шарикоподшипниках. Когда я ехал по асфальту, стоял такой грохот! А однажды, в одном иностранном журнале я увидел маленький мопед и стал мечтать о таком. Так отец купил в комиссионном магазине самокат на надувных шинах, приварил к нему раму от велосипеда, которую нашел на свалке, поставил диски на заднее колесо и я начал копить на мотор. Откладывал те 30 копеек, которые мне выдавали на завтрак. Накопил 6 рублей, отец добавил 20, и мы купили мотор. Когда я проезжал по гавани на этом самокате, все на меня смотрели как на восьмое чудо света. А мама в то время работала на военном заводе намотчицей трансформаторов. Когда я уезжал в Москву, нам наконец-то дали трехкомнатную квартиру. Как она была рада! И вдруг первый секретарь обкома некий Романов вздумал всех уплотнять. Когда до мамы дошли слухи о возможном подселении, она ужаснулась: "Как, опять в коммуналку? Сколько можно!" И решили мы поменяться с минимальной доплатой на более маленькую квартиру. Доплата тут же исчезла: деньги же исчезают как вода сквозь пальцы. Так и жили они всю жизнь в тесноте. Сестра Оля, которую я очень люблю, с мужем и племянницей до сих пор живут в той двухкомнатной ленинградской квартире. - А вы сегодня живете в шикарной квартире на Тверской, недалеко от которой находится станция метро "Охотный ряд", где вы работали уборщиком. Как же все относительно, согласитесь. - Хорошие люди в комфортных условиях, бывает, становятся тем еще…. Думаю, этот жизненный период пошел мне только на пользу. Это был период постоянных мыслей о еде. Ведь человек выше сытости, когда он сыт. А за работу уборщика неплохо платили. От тех же 20 рублей, которые высылала мне мама, я быстро отказался. Так что без пятнадцати час я входил в вестибюль, надевал халат, боты резиновые и начинал мыть метро. Мыл метро не тряпкой, а специальными поломоечными агрегатами, которые были похожи на монстров. Такие трактора-монстры. Одного из них я даже сломал, чтобы меньше работать и мыть только половину зала. Голь ж на выдумки хитра. А потом устроился в более теплое место – шашлычную на Неглинной, которую не только убирал, но и сторожил. Не стеснялся этого и не стесняюсь сейчас. Надо уважать всех: и бедных, богатых, и не очень. Я уважаю всех окружающих меня людей. Вообще, уважение - это образ моего бытия. Я уважаю детей, стариков, женщин, мужчин, уважаю личность, творчество. Очень уважаю то, что сделано человеком. Уважаю дворника, который тщательно подметает улицу, уважаю водопроводчика, который сваривает трубы. Уважаю всех. Это привито моими родителями, моим отцом. Я очень ценю, когда и меня уважают. И главное – это не выбиться в люди, а остаться человеком. Материал подготовила Наталья Насонова
