Происходящее в администрации Дональда Трампа можно охарактеризовать одним словом – хаос. Из уст чиновников Белого дома периодически звучат взаимоисключающие заявления, многие из которых позже приходится опровергать. Впрочем, грешит таким подходом и сам 45-й президент США. Сегодня он говорит одно, а завтра из его уст (или с аккаунта в "Твиттер") звучат кардинально противоположные по смыслу заявления. Иногда разница между ними и вовсе сводится к часам или даже минутам.
Очередная неприятная ситуация в администрации Трампа случилась накануне. Постпред США в ООН Ники Хейли пару дней назад сделала заявление о подготовке новых санкций против России. Была названа даже конкретная дата их введения – 16 апреля. При этом не прошло и двух недель с момента обнародования списка из 38 российских физических и юридических лиц, которые попали под новые экономические ограничения.
Очередное издание антироссийских санкций, как писали СМИ, должно было включать ряд мер: ограничения в отношении компаний, которые якобы помогают Сирии создавать химическое оружие, плюс меры против Сбербанка и ВТБ, российского суверенного госдолга, а также отключение Москвы от международной системы межбанковских финансовых каналов связи SWIFT.
Затем в Вашингтоне внезапно переиграли ситуацию. Всех подробностей мы не знаем, но, как писала влиятельная газета The Washington Post, американский лидер был очень зол, когда узнал о подготовке очередных санкций. Источник издания в столице Соединенных Штатов заявил, что президент не пойдет на новые ограничения в отношении России "без очередного провокационного шага со стороны Москвы"
Почему же в американском руководстве сдали назад? Отчасти дело в том, что "ковбойские наскоки" в виде санкций уже порядком утомили саму американскую элиту. Вернее, ту ее часть, которая еще в состоянии применять здравый подход к оценке столь тонкой материи, как российско-американские отношения.
В минфине США встрепенулись и заявили, что возможные ограничения против российского госдолга приведут к негативным последствиям как для американского, так и международного фондовых рынков. "Санкции могут помешать конкурентоспособности крупных американских компаний, управляющих активами, и потенциально могут повлечь негативные побочные эффекты для глобальных финансовых рынков", – заявили в ведомстве.
Другой чувствительный момент – отношения с Европой. В Соединенных Штатах не на шутку забеспокоились, что европейские союзники их не поддержат, а это серьезно ударит по концепции западного единства в действиях по отношению к России. Причем ударит не только в геополитическом плане, но и создаст немалые репутационные издержки. Прежде всего для самого Вашингтона, который любит подчеркивать преданность своих европейских сателлитов.
Но по большей части Трамп сдал назад из-за жесткой позиции самой России. Давайте вспомним, как развивались события. Последние на сегодняшний день американские санкции против нашей страны были объявлены 6 апреля. На следующий день, 7 апреля, резко обостряется обстановка вокруг Сирии. США, не удосужившись разобраться в ситуации, бросились обвинять Дамаск в применении химического оружия против боевиков в городе Дума. Доказательств, естественно, никаких не было, но в Вашингтоне принялись бить в барабаны войны, анонсируя военный удар по арабской республике.
Москва дала понять, что последствия для Вашингтона могут быть самые неблагоприятные. В итоге удар по Сирии все-таки состоялся, но, будем честными, больше походил на комариный укус.
Ранним утром 14 апреля США и их сателлиты – Великобритания и Франция, выпустили в общей сложности 103 ракеты (по другим данным – 105) по сараям и складам, которые в Вашингтоне "повысили" до центров разработки химоружия. Причем большую часть из этих ракет, к позору Соединенных Штатов и их союзников, сбила сирийская противовоздушная оборона, вооруженная советскими системами 30-летней давности.
Что касается санкций, то и здесь эффект был довольно скромный: некоторое проседание фондового рынка и умеренное падение национальной валюты, которая, впрочем, спустя некоторое время отыграла большую часть позиций. Вот и весь итоге "ковбойского наскока" на русского медведя. Мишка огрызнулся и чуть не врезал зарвавшемуся Дяде Сэму по зубам.
Вероятно, после этого в Вашингтоне сели, успокоились, пришли в себя и крепко призадумались. Стоит ли дразнить Москву, если: а) ее экономику по-прежнему никак не удается "порвать в клочья", и б) если военные авантюры рискуют привести к серьезному конфликту, но уже не с ослабленной Сирией, а с мощной ядерной державой. Не нужно быть гением аналитики, чтобы понять очевидное: дальнейшее нагнетение ситуации становится не выгодным и даже опасным для самого Вашингтона.
Равно как и для президента Трампа. Все-таки предвыборное обещание об улучшении отношений с Россией никуда не делось, и нынешний глава Белого дома, если он хочет остаться на второй срок (а судя по сбору средств на предвыборную кампанию миллиардер явно не намерен ограничиваться четырьмя годами), должен сделать все возможное, чтобы снизить градус напряженности в отношениях двух стран. Отказ от новых санкций и прекращение бряцания оружием – правильные шаги в этом направлении.
Свою роль сыграла и подготовка Россией ответных санкций. 13 апреля в Госдуму внесли законопроект о контрмерах, которые предполагают ряд чувствительных для Вашингтона мер: запрет на ввоз американской сельскохозяйственной, алкогольной и табачной продукции, приостановку сотрудничества двух стран в атомной отрасли, авиа– и ракетостроении. Кроме того, предлагается ввести ограничение на импорт американского программного обеспечения. При этом разработанный законодателями нормативно-правовой акт никак не затрагивает простых россиян.
В нижней палате законопроект рассмотрят через месяц – 15 мая. До этого момента у США есть время подумать, желают ли они дальнейшей раскрутки санкционной истерии, или может быть пора уже сесть за стол переговоров? Американским политикам уже давно необходимо понять одну нехитрую вещь: разговаривать с Москвой языком санкций, запретов и военно-политического давления бесполезно. Видимо, эта простая истина уже начала доходить даже до самых твердолобых сторонников американской "исключительности".