Алексей Балабанов – фигура в русском кино былинная. Единственный большой русский режиссер, который во время всеобщего разложения и распада оставался для нас всегда цельным, непреклонным и незатасканным. Даже коммерческие фильмы он, в отличие от многих, делал в своем стиле: они также становились главами одной истории, рассказываемой режиссером на протяжении всей жизни. Откровенно разделяя работы на денежные и авторские, он еще раз подтверждал свою честность перед зрителями и самим собой. Эта честность и становится одной из главных черт его фильмов. Он рассказывает о своей боли и боли всего поколения без прикрас.
И Юрий Быков работает по тем же принципам. Он снимает честное, внятное и понятное для простого зрителя проблемное кино. Да, он тоже иногда делает что-то ради денег – "Метод" тому ярчайшая иллюстрация. Но это продюсерское, а не режиссерское кино.
Уже в "Дураке" он заявляет круг проблем, действительных и важных. Заявляет в лоб, выстрелом двустволки всколыхивая болото русской реальности, взбаламучивая застоявшуюся воду, доставая на свет пороки и проблемы из все более темных уголков русской души.
И не зря самая социальная, самая проблемная работа Быкова посвящена Балабанову. Как скажет Быков позже, он отдал дань ушедшей эпохе, эпохе честного режиссера. Главный герой чем-то похож на Алексея. Дмитрий Никитин так же бескомпромиссен, открыт и небезразличен.
Чеховский "маленький человек", безусловно, видоизменяется в работах обоих режиссеров. Но самым важным является то, что он возникает в их картинах. Как Балабанова, так и Быкова интересует жизнь серых, невзрачных людей, их проблемы и их судьбы, так легко перемалываемые обществом.
Кочегар из одноименного фильма и пожилой охотник из "Жить", безымянный герой из "Счастливых дней" и жертвы Соболева из "Майора" – все они борются за свою правду, за свою судьбу, но не могут пересилить внешние факторы. В атмосфере депрессии они проживают свои жизни, пытаясь найти свою линию, но неуклонно становятся обманутыми собственными воззрениями. И либо их судьбы разрушаются ими самими, либо "среда заедает".
Время в их работах зачастую осязаемо, невероятно точно прочитано и привнесено в фильм. У Быкова персонажи за отведенные им сутки успевают представить картину целой эпохи, отразить мысли и быт поколения. Злободневный и острый, он показывает события "здесь и сейчас", и через них проступает культурный код настоящего.
Известнейшее "О времена, о нравы" в картинах Балабанова возрождается, приобретает новое значение. Ритм в его фильмах – квинтэссенция этого самого времени: безупречно сплетенные диалоги, проходы и проезды, а также музыка создают особую атмосферу. Казалось бы, показана и конкретная эпоха, будь то переходные восьмидесятые или оголтелые девяностые, но отчего-то не покидает чувство эфемерности времени. Его работы одновременно удивляют своей иллюстративностью и повествуют о безвременье. В прошлом – ничего, кроме всей жизни, в будущем зияет черная дыра, есть только настоящее. Сугубо-бытовое и бесконечно-пустое. "А чувствую, что-то ушло безвозвратно. А что грядет – я не понимаю".
Показать Россию честно, глубинно и со всей палитрой ее жителей – то, чего добиваются оба режиссера. И рассказывают они о ней так, как нужно, так, как честно, хоть и несколько по-разному.
Россия Балабанова, в основной своей массе – Россия переходного периода: люди, получившие свободу и не знающие, что с ней делать, развалившаяся страна и рушащиеся моральные устои. Мечты о светлом, прекрасном разбиваются о реальность, выцветают и чахнут, но оттого не становятся менее дорогими. Его Россия живет либо будущим, либо прошлым, зачастую отрицая настоящее в той или иной форме. И никому не интересна чужая жизнь – именно поэтому "Всех на свете люблю я" от Данилы Багрова звучит так страшно.
Во времена Быкова будущего не стало, и рассыпающийся дом тому отличная иллюстрация. Страна, как и народ, окончательно накренилась и вот-вот упадет. Все "черное" изменилось после 90-х, только вместо кожаных курток – погоны, а "белому" и взяться неоткуда. Все смешалось, и вся Россия окончательно стала грязно-серой, непросыхающей и внутренне-тоскливой. И если где-то там, у Алексея, иногда маячит предчувствие чего-то хорошего, то у Юрия ему попросту неоткуда появиться.
В фильмах обоих режиссеров нет хорошего финала. Их рассказ всегда драматичен: даже в мелодрамах и комедиях Балабанова хэппи-энда не случается. В этом, возможно, замешана ментальность: русскому человеку вообще не пристало верить в хороший финал, а в тех реалиях, что показывают оба режиссера, он вообще невозможен.
Здесь все друг другу никто, сильные мира сего ментально – те же алкаши и бандиты. Сильные личности пробивают дорогу кровью, а слабые лишь бегут от реальности и спят с трупами своих надежд. Здесь не живут, здесь – умирают. Но Быков все-таки оставляет небольшой шанс: вторя Звягинцеву, он заявляет: "Пока не заслужили". А Балабанов, кажется, просто не верит в хороший финал. Часто единственное хорошее у него – смерть.