Соловьев о чуме во время пира

По словам Сергея Соловьева, успех его культового фильма "Асса", обрушившийся на него 20 лет назад, был так давно, что уже самого себя исчерпал. На Международном фестивале кинематографических дебютов "Дух огня", президентом которого Сергей Александрович выступает, знаменитый режиссер представляет две свои новые картины - "Анна Каренина" и "2-Асса-2". Первая была открытием кинофестиваля, вторая его закроет. Дни.Ру побеседовали с Сергеем Соловьевым накануне церемонии награждения победителей киносмотра. - Алексей Балабанов (режиссер "Брата", "Брата-2", "Груза 200", "Морфия" - прим. Дней.Ру), которого, по вашим словам, вы очень любите, как-то сказал, что его отличие от зрителей в том, что он глубже и дальше видит и понимает время. Можете ли вы сказать то же про себя? - Не могу сказать, что я такой уж проницательный наблюдатель времен. Я никогда в жизни, во-первых, этим не был увлечен, во-вторых, никогда в жизни не ставил себе таких задач, а в-третьих, не думаю, что у меня есть какое-то дарование особенно четко ощущать, в какую сторону двигаются времена.

Единственное, чему я более-менее доверяю – это тому, что происходит лично со мной, с моими внутренними временами. И на это я настроен – это я, во всяком случае, понимаю и готов отвечать за это: если ты не врешь специально, значит, ты говоришь правду. А раз ты говоришь правду, значит, эта правда кому-то интересна, кроме тебя самого. Про зрителя как бывает: "Фильм посмотрели за 4 уикенда 24 миллиона", - я не могу себе 10 тысяч народа представить. Ну еще на стадионе могу, а представить себе миллион народа, который стоит и внимательно смотрит, не могу. Поэтому я стараюсь зрителя уважать и хорошо к нему относиться, потому что я сам зритель и хочу думать, что так, как я смотрю картину, еще кто-то смотрит картину. Поэтому, может быть, еще какому-то количеству людей будет интересно то, что интересно мне. Поэтому, как ни странно, когда я думаю о зрительском успехе, я все чаще и чаще (это еще мне на "Ста днях после детства" приходило в голову!) вспоминаю Лермонтовскую строчку: "Наедине с тобою, брат, хотел бы я побыть". Такие у меня "миллионы". - Сергей Бугаев ("Африка", исполнитель роли Бананана, искусствовед - прим. Дней.Ру) сказал, что ваши фильмы – как поэзия, и любить их – все равно что найти своего собственного поэта. Вы сами могли бы сравнить ваши творения с поэзией? - Наверное, Сережа прав. Не потому что я к себе как-то хорошо отношусь, "ой, я такой поэтичный". Постольку, поскольку сущностью любой поэзии, несмотря ни на что, мне кажется, является рассказ о себе. Этот подход мне близок – я, в общем, не очень доверяю каким-то "объективным правдам". Я просто очень мало знаю "объективных правд". На самые ясные темы начинают говорить, и вдруг свидетельство одного человека разворачивает к тебе событие какой-то стороной совершенно неожиданной, отчего тебе само собой становится понятно.
Этот тип рассказа, правды, мне более понятен. Поэтому, наверное, это правильно. Во всяком случае, когда я делал последний вариант "Анны Карениной", - она шла три часа десять минут сначала, потом я стал ее сокращать в силу того, что мне казалось, что нельзя все время говорить то, что уже понятно. Это, в общем, тоже свойство поэзии. Потому что проза описывает события, течение истории во множестве ее связей, во множестве подробностей. В случае с "Анной Карениной" такое множество связей и подробностей требует пяти-шести-семи часов. Это тогда будет правильно и естественно. Я постарался вычленить "летучесть сюжета". А там есть этот "полет", этот "полет движения рока", неумолимого движения к смерти. Там была допущена какая-то изначальная ложь (какая - неизвестно), которая оплачивается очень дорого. Отсюда у меня и "клиповый монтаж" возник – может быть, это все, конечно, и раздражает. Но я думаю, что в комбинации "2-Асса-2" и "Анны", может быть, поймут меня, что я хотел сказать. А хотел я поэтического пересказа "Анны Карениной". - Сейчас кризис, все в унынии, - вам не кажется, что даже те, кому что-то удается, словно бы испытывают угрызения совести, чувство вины за этот "пир во время чумы"? - Во-первых, "пир во время чумы" - мы решили, что это ругательство, а на самом деле это форма сопротивления чуме. И если почитать Пушкинский "Пир во время чумы", то, кстати, там можно увидеть этот поединок жизни и смерти. Все равно нормальный человек всегда на стороне пира, а не чумы.
А второе значительно страшнее: недавно у нас была ситуация прямо противоположная, "чума во время пира". Вот это значительно хуже и значительно сложнее. Нам казалось, что все "устаканилось", что мы деньги собираем – справа, слева, еще второй "бентли" все купим и на нем поедем куда-то. И при этом при всем меня потрясала и потрясает немыслимая безвкусица формы нашей жизни, какая-то тотальная – все построено на каком-то китче: все презентации, глянцевые журналы, люди, которые к карденовским платьям прижимают бокалы драгоценного шампанского. Это что-то немыслимое! Безвкусица и дурость просто ошеломляют! Вот это была чума во время пира. Я рад, что она кончилась. А если не кончилась, то хоть немножечко подсократит обороты. А лучше бы не было чумы.

Шоу-бизнес в Telegram