Восток-Запад
Петр Красилов, артист РАМТа и завсегдатай голубых экранов, играет в картине главу компании, который, имея радужные мечты о мгновенной и грандиозной прибыли, покупает много оргтехники, которая в итоге оказывается никому не нужна. Мы застаем героя в тот момент, когда фирма разваливается, и для того, чтобы наладить производство, он приглашает из Японии настоящего мастера своего дела. - Вам ведь пришлось для этой роли учить японский – это так?- Я учил японский не для этой роли. Я играл Масу в спектакле "Инь и Янь" – Акунин написал эту пьесу для РАМТа – и Маса разговаривает только на японском, поэтому пришлось несколько фраз узнать. Японцы – это другой народ, нам, русским, их понять очень сложно – практически невозможно, потому что то, что воспитывается в японцах с рождения – то, что их внутренний мир только их внутренний мир, и никто туда попасть не может, и те их эмоции, которые мы видим, не обязательно именно то, что они чувствуют. Считается, что если мужчины очень мало значат для общества и людей, с которыми они общаются, чтобы не показывать этого, интонационно начинают гавкать.
- Вам часто приходится говорить на иностранных языках в обычной жизни?
- Не владею языками. В школе изучал английский, но каждый год у нас менялся педагог и почему-то каждый раз начинался заново алфавит. Поэтому алфавит я знаю, а все остальное – "yes", "no", "wonderful!" Когда снимаются сериалы, как правило получается так: ты приходишь, сценаристы только что написали текст, тебе его дали и постоянно за кадром говорят: "Быстрее, быстрее". Сейчас на телевизионных площадках очень модно употреблять иностранные слова, например, слово "timing" – это значит, катастрофа, времени мало. Это можно все на русском сказать, но видимо, так короче и понятнее, хотя я не всегда понимаю, что мне говорят.
- Быстро вживаетесь в роль в такой стрессовой ситуации?
- В этом смысле помогает театр, потому что это действие сиюминутное и нет возможности исправить ошибки, потому что зритель смотрит и сразу все видит. В этом жестком "тайминге" театр помогает, потому что у тебя тоже нет права на ошибку – максимум у тебя будет два дубля. В принципе, это ужасно. Когда много дублей – это помогает. После сделанного дубля и команды "Стоп" тебе в мозг поступает информация о том, что ты сделал неверно. В кино возможно все это исправить, потому что в полном метре режиссер понимает, что он имеет право снимать до потери пульса, если он отвечает за актера, будет от него добиваться хорошего результата, даже если актер очень тупой.
- А у вас с Юлией Ауг возникают проблемы?
- Это вы у Юли спросите, не могу петь себе дифирамбы. Меня в Щепкинском театральном училище научили доверять режиссеру, какое бы ни было полное непонимание, пытаться побороть в себе чувство эгоистичной такой неформальности. Все равно нет-нет, а скажет что-то полезное. Плюс важно работать не для себя, а для партнера.
- Клерки, менеджеры – людям, работающим в этой области, достает чувства юмора?
- Обычным служащим достает, а вот директорам иногда нет. У нас в этом фильме открывается проблема, когда начальник или директор видит в фирме себя, а тех, кто занимается делом – поднимает фирму, дает ей рост, он не замечает. Он вообще не понимает, что с ним работают люди. Есть какие-то "перемещающиеся объекты", которые "вдруг" должны "что-то сделать". И только когда начинаются проблемы, он начинает их замечать. Причем, естественно, во всем обвиняет их, потому что не может сказать, что сам идиот.
- То есть это комическая фигура?
- У нас много комичного, в нашем государстве. И картина рассчитана на широкую аудиторию: нет такого, что фильм должны посмотреть только управляющие офисом. У управляющих есть родственники, которые пересекаются с людьми, а у этих людей потом возникает какое-то отношение к этим людям. У нас не только эта проблема возникает, у нас есть любовь. Когда человек начинает смотреть по сторонам и понимать, что его окружают люди, он перестает быть замкнутым.
Плюс – проблема столкновения Востока и Запада, если Россию принять за Запад. Японский товарищ выстраивает бизнес, как у него принято в стране. У нас, естественно, его пожелания и условия не приживаются. Мы их берем, но в силу своей психологии и ленивой натуры начинаем это переделывать и перестраивать под себя. "Авось" - он по жизни у русского человека: когда что-то действительно происходит, в большей степени это случайность.
Кстати, пока Востоку (правда, Китаю) везет больше в плане завоевания медалей на Олимпийских играх. А для великого сейчас для нашей страны не очень хороший период: ввязываемся в конфликты, которых можно было бы избежать, если бы ранее мы подумали. Нам далеко до великого.
Паззл
Юлия Ауг, режиссер картины, говорит, что ей работается с подобным актерским составом очень легко, даже несмотря на то, что, например, Евгения Лоза, которая играет главную героиню, не имеет богатого профессионального опыта. - В кино очень важен типаж и очень важна достоверность и естественность, - рассказывает Юлия Дням.Ру. - И иногда серьезная база театральная мешает. Но это в очень редких случаях – хорошие театральные актеры в большинстве своем хорошие киноактеры. Но в кино иногда лучше взять вообще не актера, но человека, который попадает по типажу. Пленка – это такая удивительная вещь: ты смотришь на экран и понимаешь, каким бы талантливым другой человек ни был, вот этот сюда попадает идеально – как паззл сложился! - Выходит, вы складываете артистов, массовку в паззл. Вы манипулятор?- Это не я. Это кино. - Но вы ведь режиссер, руководите процессом?
- Все правильно, но нужно понимать, что если, например, я хочу добиться определенного месседжа с экрана, для этого мне нужны определенные люди. Какая бы ни была замечательная и мною сильно любимая актриса Олеся Судзиловская, она бы не смотрелась в этом дуэте, потому что она была бы значительно сильней, мощней и вообще харизматичнее – она бы забила Петю. Правильно? Но если я понимаю, что мне нужен очень узнаваемый и достоверный офисный манагер, которым является Петя в этой ситуации, то рядом с ним я ставлю Женю. И мне по барабану, какая у нее практика, есть она, нет ее – она смотрится органично, и все. - Вы понимаете всю специфику этого процесса – бизнес, корпоративная тематика?
- Я не могу сказать, что я очень хорошо это знаю, конечно же нет. Но тема России, превратившейся в страну манагеров, она не вчера возникла и не сегодня, она актуальна уже года три. Когда это появилось в литературных произведениях, когда в "Театре.doc" появился спектакль "Манагер", который Руслан Маликов поставил, – это тема колоссальной узнаваемости. Если раньше снимали фильмы про инженеров, потому что восемьдесят процентов страны были инженерами, здесь та же самая фишка - восемьдесят процентов страны манагеры! - Как вам кажется, только эти самые манагеры будут смотреть картину?
- Нет, здесь же не только про них – это фильм про любовь, причем про любовь не только молодых, а у нас замечательная получилась пара Аронова - Давлетьяров: там такая любовь, просто туши свет! Поэтому нет, будут смотреть разные люди разного возраста, потому что есть о чем поговорить. - Как вам в полном метре работается?
- Круто! В коротком метре должен быть один и очень четкий месседж, более того, он должен быть достаточно парадоксален: я могу начать говорить о чем-то одном, а закончу вообще другим. - Скорее всего, даже открытый конец будет!
- Да. А в полном метре можно, во-первых, рассказать несколько сюжетных линий. Мне необязательно долбить один месседж – если я буду один месседж долбить, то все, до свидания мне. Я могу раскрыть несколько персонажей, что безумно интересно, ну и длина высказывания больше. - Очень сложно расставлять акценты в данном случае?
- Для этого есть монтаж. Садишься за монтажный стол и начинаешь расставлять акценты. - Никому не доверяете это дело?
- Нет, отчего ж, у меня есть очень хороший режиссер монтажа, и мы работаем вместе – Гоша Летунинский. Он суперпрофессионал, мы сидим, обсуждаем, пробуем так, пробуем по-другому. Но если бы у меня рядом такого суперпрофессионала, который потрясающе чувствует темпо-ритм, не было, мне было бы значительно сложней. А кроме всего прочего, это еще один взгляд со стороны. Потому что я внутри этого процесса и что-то уже начинаю терять, а он это видит. Когда он указывает, я соглашаюсь.