В начале двадцатого века поэт-"фейерверк" Филиппо Томаззо Маринетти в своей "Поваренной книге футуриста" предлагал человечеству новое гастрономическое мировоззрение - перестать просто набивать желудок едой, а относиться к нему как к
органу восприятия и средству познания мира.
Методы кулинарной революции были самыми радикальными: на футуристических обедах подавали апельсины, фаршированные салями и грибами, и сырые яйца с какао. Больше всего Маринетти запомнился итальянцам своей
"войной с макаронами": он предложил отправить пасту на свалку истории и заменить ее рисом. Эта гастрономическая инициатива "отца футуризма" пришлась по нраву Муссолини. Даже страшно представить, что было бы, если бы всю страну перевели на рисовую диету.
"Наряду с сексом, цирком и спагетти сильнее всего на меня влияло кино", - говорил Федерико Феллини. Когда над спагетти нависла фашистско-футуристическая угроза, будущему великому режиссеру было двенадцать лет.
"Сладкая жизнь", "Восемь с половиной", "Амаркорд", "Ночи Кабирии" - пополнился бы кинематограф этими шедеврами, если бы юный Федерико кушал не pasta della mamma, а рисовую кашу? Формирование творческой индивидуальности - такая тонкая материя... К счастью, история не знает сослагательного наклонения.
"Для меня еда - огромное наслаждение, которое я люблю разделять с друзьями. Еда - это любовь. Крайне важно, сколько любви вложено в приготовление пищи. Любовь - это ингредиент.
Все лучшее в жизни сопровождается совместной трапезой", - Феллини, хотя был далек от гастрономических экспериментов, на практике воплощал суть кулинарного манифеста Маринетти: познание окружающей реальности через пищу. Для него
как для истинного гурмана, очень ясно ощущающего связь гастрономии со всеми жизненными явлениями, это было совершенно естественно, и он не стремился зафиксировать то, что чувствовал нутром, в некой пищевой теории.
Впрочем, Федерико смаковал разговоры о еде ничуть не меньше, чем сами блюда. "Как был прекрасен тембр его голоса! Когда он описывал способ приготовления белой фасоли в оливковом масле, речь его просто журчала: так декламируют стихи большие мастера художественного чтения", - восхищался Феллини американским коллегой Орсоном Уэллсом.
Еда и женщины у Феллини - отдельная тема: "Меня всегда возбуждало
великолепное зрелище: женщина, которая ест с аппетитом. Сексуально возбуждало. Я убежден в существовании четкой закономерности: женщина, которая любит поесть, не может не любить секс. Может быть, именно поэтому меня так интересуют полные женщины".
Феллини действительно потрясающе удавались на экране образы пышных дам. Вспомнить хотя бы красотку рубенсовских форм, о которой грезил в отрочестве Гвидо Ансельми из "Восьми с половиной". Принято считать, что прототипом Гвидо, мучимого творческим кризисом режиссера, был сам Феллини.
Рассматривая фотографии миниатюрной Джульетты Мазины, понимаешь, что в своих пристрастиях Федерико был не так категоричен.
На первое свидание будущую жену он пригласил в один из лучших римских ресторанов - "Чеччино". Тогда Федерико был не знаменитым режиссером, а бедным журналистом. А потому заранее изучил меню ресторана и долго откладывал деньги на это мероприятие. Джульетта о такой тщательной подготовке не знала и, по словам Феллини, была очень осторожна: "
Она выбирала самые легкие и дешевые блюда, ссылаясь на то, что сыта. Я просил, чтобы она выбрала что-нибудь более интересное, но она, внимательно приглядываясь к ценам, стояла на своем. Я был немного разочарован, ибо в такой ситуации не мог заказать чудесные блюда, которые давно мечтал попробовать".
С
Марчелло Мастрояни у Феллини был кинематографический роман. Любопытно, что начался он также в ресторане: "Я видел его несколько раз в ресторанах, - рассказывал Федерико о любимом актере. - Он всегда много ел. Я обратил на него внимание, потому что люди, которые любят поесть, мне близки. Они вызывают интерес не количеством еды, которую они поглощают, а моментальной радостью, которую им это приносит.
Вначале меня сблизила с ним склонность к хорошей еде: я почувствовал, что у него есть талант".
Листая биографию Феллини, еще раз убеждаюсь в том, что можно пылать самой пылкой любовью к еде, но совершенно не уметь ее готовить: "Мое ремесло режиссера требует терпения, как у факира: я трачу долгие часы, иногда целые вечера, стараясь найти верное расположение для источников света, но не выношу ждать даже несколько минут, пока согреется кофе…
На кухне я становлюсь сущим несчастьем, персонажем из старой комедии: разбитые тарелки, падения, ранения, ожоги".