Четыре года я отработала арт-директором на круизных судах, формируя артистические бригады и концертные программы. Самым "забойным" было первое путешествие. Корабль был под завязку набит туристами. Каюту капитана фирма не продала только потому, что этого было делать нельзя. Шторм, налетевший, когда корабль проходил пролив Дарданеллы, уравнял всех. Два дня, пока продолжалось морское безумство, население корабля было сосредоточено на одном – чтобы находиться неподалеку от унитаза. В обеденное время, проходившее в кают-компании, славившееся веселыми артистическими посиделками, на второй день шторма было пусто. Только Ира Отиева спокойно ела борщ. Вдруг появившийся Аркаша Укупник, видимо, почувствовав запах еды, позеленел и... испарился. Мне было понятно, что концерт играть не для кого, а самое главное – некому. Корабль обезлюдел. Несказанной удачей в этой ситуации для меня оказалась соседка по каюте Таня. Мужские ступни, принадлежавшие ее гражданскому мужу Григорию, видневшиеся из-за занавески, давали мне возможность единолично пользоваться канализационным выходом в море. Проблем с вестибулярным аппаратом у этой пары, впрочем, как и у всего ансамбля "Русская песня", не было. Троих музыкантов вместе с их руководителем Григорием поселили в четырехместную каюту. Сердце коллектива Таню – в мою каюту. Вот так мы и подружились. Природные катаклизмы первого круиза на отношение к Турции действия не возымели, а тем более к Стамбулу, полюбившемуся мне. Город-герой покорил мое сердце жареной скумбрией, базаром и туалетами, в которых стоял кувшин с водой, а на крючке висело полотенце для общего пользования. Только с турками у меня отношения не складывались. Почему? Расскажу. Мои организаторские способности сгодились и на суше Москонцерту. Теперь в гастрольные туры обязательно включался ансамбль "Русская песня", а Таня с моей легкой руки была востребована в телевизионных программах как исполнительница старинных русских романсов. В таком качестве она и попала, рекомендованная мной, в закрытый клуб "Монолит" на одно из светских мероприятий по поводу благотворительности. Заседание завершилось концертом и ужином. Соседом Тани оказался смуглый красавец, турок Чулпан. Не прошло и недели после ее клубного триумфа, как моя подруга ушла от Гриши к Чулпану. Этот неожиданный поворот ее судьбы превратился для меня в санта-барбаровский кошмар в русско-турецком варианте. Гастроли "Русской песни" слетели, Гриша был дезорганизован. Прочувствовав нелады между руководителем и солисткой, все трое музыкантов перешли в другой коллектив. Зато моя подруга выглядела счастливой и не хотела со мной говорить на те темы, которые были ей неприятны. Она знала, что турок женат, что буду уговаривать ее одуматься и возвратиться к Грише. Через год Таня родила мальчика, а Чулпан, нащупав ходы к верхушке московской иерархии, смог в течение года окутать Москву сетью турецких гипермаркетов. Через год после рождения сына Чулпан возвратился в Турцию. Таня поняла, что обратно он не приедет. Деньги на сына она получала, но, чтобы не впасть в депрессию, стала выступать на концертах, поддавшись моим уговорам. После заказного новогоднего концерта в Ватутинках руководство телекоммуникационных систем, заказавшее его, пригласило устроителей на ужин. Соседом Тани оказался ее будущий муж. Сейчас Танечка с двумя сыновьями и дочерью живет в Америке. Алик, ее муж, больше 25 лет живет в этой стране. Имеет бизнес – сеть стоматологических клиник. Частенько перезваниваемся, видимся. Как-то на одной из презентаций я столкнулась с Чулпаном и… отвернулась. Тане говорить не стала, тем более что ее старший сын носит фамилию Алика и называет его папой. Судьба, видимо, продолжала испытывать на прочность глубину искреннего и теплого отношения к Турции, подсунув еще одного редкостного прохвоста в лице ее представителя. Мне необходима была финансовая стабильность на начало самостоятельной жизни после развода. Если бы я сдала свою квартиру, это решило бы часть моих проблем. Обзвонив специализирующиеся на элитном жилье фирмы, оставила заявку и стала ожидать клиентов. Старый Арбат пользовался повышенным спросом, и жилец нашелся быстро. Турок. Владелец крупной строительной фирмы. Интересы Фатхи-бея были защищены договорными обязательствами. Мне бы перечитать и вникнуть, но меня вдруг стало заедать чувство неуверенности. Из-за косметического, не "евро", как положено, ремонта. Расплатой за мое невнимание была пропущенная мною строка: без права повышения, фиксированная сумма на несколько лет. Квартирный рантье вышел из меня фиговый. Договор с Фатхи-беем был подписан на 2 года, и я смогла получить деньги за 4 месяца вперед. Наконец я взяла машину в кредит. Турок одной рукой давал, другой забирал. К своему заселению он просил сделать капитальный ремонт санузла. Нужно было послать его куда подальше, предварительно напомнив о предназначении полотенца в общественных туалетах на его родине. Но ему категорически не хотелось съезжать с Арбата. Довод он нашел. Окончится договор – мне останется туалетная комната. Строительные материалы, рабочие были для Фатхи-бея "шарой", остальное – джакузи, раковины, краны – полагалось купить мне. Вроде как я все покупала для себя…но в конечном итоге, как я потом сообразила, право "первой ночи" было за Фатхи-беем. Разрушив сделанную на совесть русскими инженерами в начале прошлого века работающую систему санузла в квартире на последнем, 8 этаже, турецкие инженеры-спецы отстроили новый restroom для Фатхи-бея и испортили жизнь моим соседям. Чертово место гигиены, сконструированное по-турецки, стало источником бытового кошмара для целого стояка квартир, находящихся под ним. Если в restroom включался подогрев пола, вырубался общий рубильник. Фатхи-бей, опасаясь пожаров, потопов и взрывов, отключал свет, газ и воду, когда улетал в отпуск или командировку. Тогда во все том же стояке прекращала идти горячая вода. Лишь с газом проблем не наблюдалось – туалету он был не нужен. Пенсионерки, набранные для охраны подъезда, Фатхи-бея не любили. Воспитанные в духе парткомов, они имели бо-о-ольшой зуб на этого лощеного пожилого господина. Их моральные устои были попраны его безграничной любовью к блондинкам. Правда, с женой он вел себя как нежный и любящий муж… #{more}Наконец истек договор, и я предупредила Фатхи-бея, что через месяц он должен съехать. До конца срока оставались сутки, когда мне позвонил бухгалтер Фатхи-бея Халим. Он имел солидный стаж счастливого брака с русской женщиной, подростка сына, хорошо говорил по-русски, разбирался в тонкостях московской жизни и был доверенным человеком Фатхи-бея. Речь шла якобы о том, что бухгалтерия требует покрытия того, что было затрачено на ремонт санузла. Все квитанции, как оказалось, были выписаны на меня. Поэтому господин Фатхи-бей попросил Халима со мной поговорить и предложил компромисс. Дать возможность бесплатно прожить еще месяц в моей квартире. Если я на это не соглашусь, он подаст на меня в суд за невыполнение договорных обязательств. "Вот это вероломство", – подумала я. "Где Фатхи?" – проглотив уважительное "бей", спросила я. "У него были переговоры, сейчас приедет", – ответил Халим, и в этот момент на пороге нарисовался Фатхи-бей.
От захлестнувшего меня возмущения я не думала идти на контакт с лоснящимся турком, а Фатхи-бей, прекратив изображать из себя гостеприимного хозяина, показал истинное лицо. Он надменно проговорил, что следующий месяц все равно будет жить в моей квартире. Молча поворачиваюсь и ухожу. Сажусь за руль и долетаю до собственной квартиры за считаные минуты. Дежурная по подъезду Валентина Петровна с возмущением рассказывает, что не взяла денег, которые ей сегодня предлагал Фатхи-бей, чтобы она меня не впускала. Затем лифт, ключ и понимание, что замки поменяны. Показываю паспорт вызванному участковому, объясняю, в чем дело, и закрепляю наше взаимопонимание материальной благодарностью. За 100 долларов вызванные мастера помогают открыть входную железную дверь. Захожу в квартиру с участковым и понятыми и тут же начинаю выносить вещи турка на лестничную площадку. Фатхи-бей, появившейся в полночь, не был пропущен бдительной Валентиной Петровной. Попытался скандалить, прорваться к лифту, но был обескуражен моим появлением с вооруженным милицейским патрулем. Спасибо участковому, который обеспечил мне поддержку, и преданной дежурной, давшей сигнал. Деморализованному, притихшему Фатхи-бею вручили опись вещей, а примчавшийся на "газели" Халим с собратьями турками начал их грузить. Потом, когда "газель" уехала, вместе с Валентиной Петровной вдвоем пытались вспомнить, куда делся Фатхи-бей?! Но как он вышел, никто не видел…
Но не все так ужасно, как можно было подумать. Перефразируя выражение о красоте, спасшей мир, напишу, что музыка выступила в этой роли. Фестиваль русской культуры надвигался на Турцию в широкомасштабном формате. Артисты плыли на корабле. Политики летели на самолетах. Моей головной болью как гастрольно-концертного директора являлось гладкое проведение концертов наших артистов. Фестиваль прошел для меня удачно, получила поощрительную премию от руководства в денежном эквиваленте. Во время приема в нашем посольстве мне посчастливилось познакомиться с классической турецкой пианисткой Идиль Бирет. Брендовое имя в классической музыке, и мне, закончившей консерваторию, оно, конечно, было известно. Весь вечер мы с ней проговорили о коллегах-музыкантах, а на прощание она попросила передать фото, которые были сделаны в этот вечер, ее подруге. На конверте стояло: Арбат и номер соседней по лестничной площадке квартиры. В мое месячное отсутствие квартиру приобрел итальянец, хозяин пиццерии на Арбате. Айси была его женой, по происхождению турчанкой, по образованию пианисткой и подругой Идиль. Так мы сдружились с Айси. Когда гастрольный график позволяет и я нахожусь дома, мы бегаем друг к другу за солью, пьем кофе, сплетничаем, делимся женскими проблемами, ходим по магазинам… Живем душа в душу. Теперь понимаю, что вынесенный из общения с несколькими мужчинами-турками опыт мог вызвать предубеждение к другим представителям этой национальности. Благодаря женщине этого не случилось. Кстати, Турция – женского рода.