Два года назад, 16 марта 2014 года, в Крыму прошел референдум, а спустя два дня полуостров вошел в состав России, что шокировало западных политиков, обвинивших Россию в нарушении международного права. Однако профессор Райнхард Меркель из Гамбургского университета, преподаватель философии права и популяризатор этой науки, не считает присоединение Крыма аннексией.
Аннексировала ли Россия Крым? Нет. Нарушил ли референдум в Крыму и последовавшее за ним отделение от Украины нормы международного права? Нет. Так они были законными? Нет: они нарушили украинскую Конституцию, но это не вопрос международного права. Разве Россия не должна была отклонить присоединение из-за такого нарушения? Нет: действие украинской Конституции на Россию не распространяется. Разве это не означает, что отделение Крыма от Украины, ставшее возможным только благодаря присутствию российских военных, недействительно, а его последующее присоединение к России является скрытой аннексией? Нет. Так выглядит истина с точки зрения международного права, уверен профессор Райнхард Меркель. Однако, пишет
"Право.ru", официальные заявления западных политиков звучат иначе. Если им верить, Россия нарушила международное право в Крыму чуть ли не так же, как в Кувейте Саддам Хусейн, который в 1991 году присоединил территорию соседнего государства к своей путем военного вмешательства. Та аннексия повлекла ответный военный удар по ее же зачинщику. Был бы такой ответ, несмотря на его политическую невозможность, оправдан в отношении России? Конечно, нет. И это логическое заключение – повод не доверять официозу, звучащему из уст политиков от Вашингтона до Берлина.
Отделение, референдум и присоединение – это не аннексия Аннексия определяется международным правом как насильственное завладение одним государством территорией другого государства вопреки его воле. Аннексия нарушает международно-правовой принцип неприменения силы, основную норму мирового правопорядка. И все же аннексия регулярно происходит в режиме "вооруженных нападений" – то есть в самой тяжелой форме нарушений международного права. И такие действия в рамках статьи 51 Устава ООН наделяют потерпевшую сторону особыми полномочиями: правом на военную самооборону и привлечение экстренной помощи со стороны третьих государств – по сути, это разрешение на войну, для которого не требуется согласия Совета Безопасности ООН. Казалось бы, эта логика должна предостеречь ораторов от небрежного использования термина "аннексия". Тем не менее абстракция этого понятия дает поле для терминологических злоупотреблений и вводящих в заблуждение кривотолков. От одного из них, похоже, пошла международно-правовая стигма, которой Запад определяет российские действия в Крыму и пытается узаконить собственный гнев. Но эта стигма – не более чем пропаганда. Произошедшее в Крыму – сецессия (отделение – Прим. ред.), то есть провозглашение государственной независимости, подкрепленное референдумом, который постановил отделение от Украины. За ним последовало заявление на вступление в состав России, принятое Москвой. "Отделение, референдум и присоединение исключают аннексию, причем даже в том случае, если бы все они по отдельности нарушали международное право. Разница между ними и аннексией примерно такая же, как между понятиями "взять" и "дать". Даже если дающий – в данном случае де-факто правительство Крыма – поступает противоправно, это еще не делает взявшего – Россию – отобравшим. Да, эту транзакцию можно считать недействительной с юридической точки зрения. Но это не делает ее аннексией – варварским присвоением чужих земель насильственным путем (то есть поводом для войны, как это определяет международное право). Но была ли эта транзакция недействительной? Нарушали ли три ее элемента – референдум, отделение и декларация о присоединении – международное право? Нет", – подчеркивает Меркель. Утверждения правительства США о том, что референдум противоречил международному праву, изначально выглядели нелепыми. Плебисцит, организованный для граждан частью населения страны, не делает эту часть субъектом международного права. На данную часть не распространяются нормы международного публичного права – например, запрет на посягательство на территориальную целостность государства, потому эти нормы не могут быть нарушены этой частью в принципе. Такой вывод распространяется и на другие элементы транзакции. Декларация об отделении тоже не нарушает нормы международного права, так как не может их нарушить: конфликты на этой почве являются предметом внутригосударственного, а не международного права. Этот статус-кво международного права Международный суд зафиксировал четыре года назад в юридическом заключении для Генеральной Ассамблеи ООН по отделению Косово.
Логика "либо – либо" в международном праве не действует Но такие споры предлагают бесчисленные возможности для махинаций юридическими терминами. Международное право и не запрещает отделение, и не признает его: оно просто не регулирует этот вопрос. Государства не заинтересованы в положительном использовании правового определения, которое позволило бы предрасположенным к отделениям меньшинствам нарушить или даже разрушить их территорию. И так как государства не просто подчиняются международному праву, но и являются его источником, таких притязаний в международном праве не существует – за редкими исключениями, которые никак не относятся к казусу Крыма. Отступая от научного языка международного права, сообщество государств – это не клуб самоубийц. Но в пропагандистской войне с этим вполне можно работать. Общепринятая констатация, что международное право не предоставляет населению Крыма право на отделение, совершенно верна. Однако напрашивающийся вывод о том, что отделение от Украины нарушает международное право, ложен. Вводящий в заблуждение эффект, на который оправданно рассчитывают его популяризаторы, строится на неудачной параллели с внутригосударственным правом, гарантирующим вне конкретных запретов фундаментальное право на свободу: оно разрешает только то, что не запрещает. По этой логике констатация, что кто-то действовал без разрешения, автоматически влечет за собой вердикт, что такое действие было противоправным. Но в международном праве такой однозначной логики в формате "либо – либо" просто не существует. Оно знает нормы коллективных действий и нейтрально по отношению к ним. И отделение – образцово-показательный пример. Полный запрет на него был бы бесполезным, так как его адресаты не подчиняются нормам международного права. Но и в его разрешении десятилетиями отказывают многочисленные международные документы. И через нормы общего права на свободу отделение в международном праве также не обосновать.
Подлинная воля значительного большинства населения Крыма Тем не менее эти штампы прочно вошли в брюссельский и вашингтонский лексиконы. У Крыма нет права на отделение! Референдум нарушает международное право и потому недействителен! "Присоединение" к России – аннексия! Все эти выводы звучат красиво, но они неверны. А как же присутствие российских военных? Разве оно не делает процедуру отделения фарсом, следствием истинной угрозы насилия? Если бы данное предположение было верным, то и проведение, и сам результат референдума, как и декларацию независимости, следовало бы списать на эту угрозу (даже если бы местные жители делали хорошую мину при плохой игре). В описываемом случае употребление термина "аннексия" было бы оправданным: в 1940 году Сталин именно так аннексировал страны Балтии. После их оккупации и насаждения коммунистических парламентов-марионеток Сталин великодушно удовлетворил их скорую просьбу о присоединении к Советскому Союзу. Разве не по такой же схеме происходили процессы в Крыму? Нет. Принудительный эффект российского военного присутствия не был направлен ни на декларацию независимости, ни на последующий референдум: военные лишь обеспечили возможность реализации данных событий, но не предопределили их исход. Адресатами угрозы насилия были не граждане и не парламент Крыма, а солдаты украинской армии. Таким способом была пресечена возможность военного вмешательства правительства Украины с целью подавления отделения. Именно по этой причине российские военные блокировали украинские казармы, а не избирательные участки. Разумеется, Путин знал, что желаемый результат предрешен и фальсификаций не потребуется. Но вопрос, пошел бы он на них в ином случае, не обсуждается. При всем возмущении действиями России даже в Германии никто всерьез не сомневался в том, что результат референдума отражает подлинную волю большинства населения Крыма. Были ли официальные цифры точными от и до, в контексте референдума не так важно: они в любом случае значительно превысили отметку в 50%. По мнению автора, присутствие российских военных в Крыму было направлено не против граждан Крыма, а против украинской армии – чтобы пресечь потенциальную возможность ее вмешательства и обеспечить референдум. Россия подписала соглашение о присоединении Крыма 18 марта, через два дня после референдума. По сути, это самая сильная форма признания отделившейся территории как независимого государства.
Путаница с основными понятиями международного права Восемь лет назад, 17 февраля 2008 года, временная администрация Косово провозгласила независимость от Сербии. Англия, Франция и Соединенные Штаты признали Косово независимым государством через день после отделения, а спустя три дня его признала и Германия. Международный суд ООН признал независимость Косово через сутки после его отделения от Сербии. Россия сыграла в ту же игру. В долгосрочной перспективе нынешний статус Крыма, похоже, был неизбежен для него самого. А форма, в которой он был достигнут, предотвратила, вероятно, более тяжелые конфликты. Аннексия государств – реальный повод для войны. И тот, кто утверждает, что в Крыму произошла аннексия, не только подменяет понятия международного права, но и мобилизует легитимирующий потенциал такого повода самым опасным образом. По всем признакам Запад просто получил счет в виде всемирного исторического позора за провалившуюся внешнюю политику. Но не стоит переводить сопутствующий ущерб этого провала на плоскость международного права.