Ее остроты быстро расходились по Москве. Именно она назвала Новый Арбат "вставной челюстью Москвы", а памятник на Театральной площади – "Маркс, вылезающий из холодильника" или "холодильник с бородой". "Зловредная Фуфа", как в шутку называли ее многие, она никогда не осторожничала, а говорила то, что думала. И ей все прощалось. Но все ее соленые шутки, а порой и неприличные высказывания, были своего рода защитой от окружающего агрессивного к ней мира и непонимания со стороны других людей. Они выдавали натуру с меланхолическим темпераментом, ранимую, страшно уязвимую, тонкую и доверчивую, сосредоточенную на своем внутреннем состоянии. И очень одинокую, хотя ее любили миллионы поклонников.
За блеском остроумия актриса прятала невыносимую боль одинокой души. Как же она страдала, считая одиночество неразрывным спутником таланта! "Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной. Но ведь зрители действительно любят? В чем же дело? Почему ж так тяжело в театре? В кино тоже Гангстеры", – от этих горьких слов щемит сердце…
Фаина Раневская – поразительная смесь эксцентричности и величия. Трудно поверить, но этой беспощадной на язык женщиной часто владел страх. И, может быть, вся ее бравада шла от страха и внутренней беззащитности? Своими придирками к актрисе Ие Савиной Раневская однажды довела ее до слез. Но потом позвонила с обескураживающим признанием: "Я так одинока, все друзья мои умерли, вся моя жизнь – работа… Я вдруг позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха, я боюсь, а – как вам объяснить? – это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею".
…Как-то в скверике у дома к Раневской обратилась какая-то женщина:
– Извините, ваше лицо мне очень знакомо. Вы не артистка?
Раневская резко парировала:
– Ничего подобного, я зубной техник.
Женщина, однако, не успокоилась, разговор продолжался, зашла речь о возрасте, собеседница спросила Фаину Георгиевну;
– А сколько вам лет?
Раневская гордо и возмущенно ответила:
– Об этом знает вся страна!
Фаина Раневская родилась 27 августа 1896 года в Таганроге в богатой еврейской семье Гирша и Милки Фельдман, уроженцев Белоруссии. Отец владел фабрикой сухих и масляных красок, несколькими домами, магазином строительных материалов и даже пароходом "Святой Николай". Четвертый ребенок в семье, Фанни, как называли ее родители, была нескладной, стеснительной и закомплексованной. Она заикалась, и поэтому родители забрали ее из гимназии на домашнее обучение. Музыка, пение, иностранные языки, книги очень привлекали девочку, в отличие от точных наук. Раневская не выбирала профессию. По ее словам, она в ней таилась.
Уже в 14 лет Фанни Фельдман знала, что будет актрисой, и начала брать уроки в частной театральной студии. Как и чеховскими сестрами, ею владела мысль: "В Москву!", покорять сцену. Отец был категорически против, но это не остановило Фаину, и в 1915 году она поселилась в столице, где подружилась с Мариной Цветаевой, Маяковским и Качаловым. После революции семья Фаины эмигрировала на собственном пароходе, а Фаину захватила революционная романтика. Она ездила по стране, меняла театры и окончательно осела в Москве в 1930 году.
…Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина. – Поднимите меня! – попросила Раневская. – Народные артистки на дороге не валяются…
А когда она еще не была народной, с улицы ее в буквальном смысле подбирали дважды. Девушку, сиротливо прижимавшуюся к колонне Большого театра, заметила знаменитая балерина Екатерина Гельцер. Пригласила к себе домой, ввела в театральный круг, устроила в дачный театр в Малаховке. Во второй раз Фаину "подобрала" блистательная актриса Павла Вульф. Это случилось в Ростове, где Вульф находилась на гастролях. Она стала педагогом Раневской, и именно у Вульф Раневская научилась даже маленькую роль превращать в шедевр. Недаром ее называли королевой второго плана. Она снялась всего в трех больших ролях, а остальные были эпизодическими. Каждая ее театральная работа становилась большим событием, но ролей в театре было до обидного мало. Удивительным был ее дар перевоплощения. Сталин говорил о ней: "Вот Жаров в разном гриме и разных ролях – везде одинаков, а Раневская без грима, но везде разная".
Камерный театр Таирова, театр Драмы, Пушкина (бывший Камерный), театр имени Моссовета – вехи ее театральной жизни. "Я не признаю слово "играть". Пусть играют дети. Пусть музыканты играют. Актер на сцене должен жить", – говорила Фаина Георгиевна и всю жизнь неукоснительно следовала этому правилу. И в театре, и в кино, создавая образы, ставшие культовыми. Ляля в "Подкидыше", Маргарита Львовна в "Весне", Мачеха в "Золушке" – уникальные создания Раневской, завоевавшие любовь миллионов. Актрису заваливали письмами поклонники ее непревзойденного таланта, и она старалась отвечать на каждое письмо.
Почему она взяла сценический псевдоним Раневская? По одной версии, самым любимым ее спектаклем был "Вишневый сад" Чехова. По другой – Раневской назвал Фаину ее спутник, провинциальный трагик из театра Лавровской, с которым она прогуливалась по Керчи, зайдя по дороге в банк (мать Раневской тайком от отца посылала дочери, скитавшейся по театрам, денежные переводы). "Когда мы вышли из массивных банковских дверей, то порыв ветра вырвал у меня из рук купюры – всю сумму, – вспоминала Фаина Георгиевна. – Я остановилась и, следя за улетающими банкнотами, сказала:
– Денег жаль, зато как красиво они улетают!
– Да вы Раневская! – воскликнул трагик. – Только она могла так сказать!
Легкое отношение к деньгам – это от чеховской Раневской. Она не умела копить, а, наоборот, все раздавала. Когда из эмиграции вернулась Марина Цветаева, Раневская решила ей помочь. Принесла зарплату, полученную в театре, и хотела дать ей половину пачки, а Марина Ивановна не поняла и взяла всю пачку. "Спасибо, Фаина! – сказала Цветаева. – Я тебе очень благодарна, мы сможем жить на эти деньги целый месяц". Раневской пришлось продать свое колечко, чтобы продержаться до следующей зарплаты. Но, вспоминая об этом, Фаина Георгиевна говорила: "Как я счастлива, что не успела тогда поделить пачку!".
Двери ее квартиры не закрывались. Великая актриса дружила со многими и любила всех угощать. "Пихайте в пузо", – приговаривала она, уставив стол всякими вкусностями. Происходило это действо на ее тесной кухоньке, где на веревке под потолком висели для просушки трусики различных фасонов и расцветок. "Не обращайте внимания, это итальянский дворик", – успокаивала гостей Фаина Георгиевна. А уходящим гостям она незаметно клала в карманы духи, салфеточки. Поэты посвящали ей стихи, художники – полотна. А случалась ли в ее жизни любовь?
Однажды Фаину Георгиевну спросили, была ли она когда-нибудь влюблена.
– А как же, – сказала Раневская. – Вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу – сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех… Но очень любила ходить вокруг, глаза на него таращила, он, конечно, ноль внимания… А однажды вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: "Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов". Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалования взяла, вина купила, еды всякой, оделась, накрасилась – сижу жду. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит… Пьяный и с бабой! Деточка, – говорит, – погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя! С тех пор не то что влюбляться – смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!"
Великая, умная и бесконечно одинокая… Раневская обладала открытым и любящим сердцем, в которое можно было вместить всю страну, но в нем не смогли ужиться ни муж, ни дети. Почему? Актриса считала себя ужасно некрасивой и в этом находила причину неудач в любви: "Все, кто меня любили, не нравились мне. А кого любила я – не любили меня. Моя внешность лишила меня личной жизни!" Но дело было вовсе не во внешности, и назвать Раневскую страшной язык не поворачивается. Астрологи же говорят, что всему виной гороскоп актрисы, в котором главные женские планеты находились в заточении и в падении. Может быть, поэтому ей не суждено было испытать простого женского счастья…"Семья заменяет все, – говорила она. – Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья". А что еще она могла сказать по этому поводу? Так сложилось…
Наверняка она влюблялась, и не раз – такая впечатлительная и чувствительная (известно, что Раневская была тайно и безнадежно влюблена в Маяковского и писала о нем: "Гений! Бедный мой!") – но прятала свои чувства под маской грубоватого, порой циничного юмора. Чтобы, не дай Бог, никто ни о чем не догадался. Самым близким ее другом был пес Мальчик, подобранная на улице дворняга, о котором она трогательно заботилась и читала ему стихи на французском. На предложение написать мемуары о своей жизни Раневская ответила, что получится "книга жалоб".
Великая актриса ушла из жизни 19 июля 1984 года, немного не дожив до своего 88-летия. Незадолго до смерти Фаина Георгиевна с горьким сарказмом написала: "Когда умру, похороните меня и на памятнике напишите: "Умерла от отвращения".