Фильм Павла Лунгина "Царь", в котором Олег Иванович Янковский сыграл свою последнюю роль, прошел через тернии "Особого взгляда" Каннского фестиваля и вернулся в Россию, чтобы 19 июня открыть 31-й Московский международный кинофестиваль. Накануне российской премьеры диалог режиссера с журналистами предварила минута молчания в память о безвременно ушедшем актере, любимом миллионами людей.
- Расскажите, пожалуйста, как Олег Янковский работал над этой ролью и как вы работали с ним.
- Это ужасное горе - то, что произошло. Было абсолютно непонятно, что он болен. Он сам этого не понимал. Мы работали много, работали весело и азартно, строили планы на будущее. Отработав смену, он уезжал в Москву, чтобы играть в театре, и наоборот, отработав спектакль, ночью на машине возвращался на съемку. Чувствовал себя хорошо, как ни странно. Болезнь эта началась уже глубокой осенью, если не в начале зимы, и вот как-то чудовищно скоропостижно развилась.
Думаю, что он был бы рад, что его последняя роль была вот такая – непохожая на его предыдущие роли. Я прошу обратить ваше внимание на то, что роль практически без слов – он в двух эпизодах разговаривает. Вся роль построена на молчании, на смотрении, на этом поиске правды, который есть путь христианина. Как она вызревает в нем, эта правда, я вижу в его глазах, в его лице.
- Нужно некое мужество, чтобы взяться за фигуру Ивана Грозного после классического варианта Сергея Эйзенштейна. Что вас сподвигло на это?
- Как раз некое желание сделать неклассическую картину. Я, конечно, много раз смотрел "Ивана Грозного". Я представляю себе, в какой ситуации делал это Эйзенштейн - это был государственный заказ Сталина, во время войны все происходило, - он, конечно, мог только воспевать царя. Думаю, что ему не очень хотелось это делать, и он ушел в чисто эстетическую конструкцию: сделал что-то вроде изумительного шедевра эстетики театра теней, что мне сейчас напоминает какую-то китайскую оперу. Я пытался, наоборот, в психологию власти войти и пытался, имея такого актера, как Петр Николаевич Мамонов, вместе с ним пройти в душе его какие-то психологические состояния Грозного.
- Почему вы остановились на названии фильма "Царь"? Ведь изначально название было "Иван Грозный и митрополит Филипп".
- Мне кажется, что "Иван Грозный и митрополит Филипп" - название для кандидатской диссертации. Это фильм о власти: в "царя" входит и Грозный, и Филипп. Ипостаси, грани одного русского характера. Я бы, например, не стал делать фильм об Иване Грозном без митрополита Филиппа – если не равновесие, то сосуществование этих двух характеров и есть наша история, наша жизнь.
- Очень важную роль в фильме играет образ иконы, причем с ней связаны не бытовые явления. Это жизнь российская такая страшная, что кроме как к чуду больше не к чему апеллировать? - В XVI веке чудеса встречались раз в неделю уж точно – это было совершенно другое сакральное пространство. Случаются ли они в наше время – я не очень уверен. Мне кажется, это просто передает ощущение веры, религии, ожиданий XVI века. Икона в результате так и не спасает никого: ни девочку, ни Филиппа, но то, что она творит чудеса и плачет вместе с ними, мне казалось, что это художественно оправданно.
- Как публика в Каннах восприняла ваш фильм?
- Были люди взволнованные, были люди, которым экстатическая сторона фильма не понравилась. Некоторые плакали, некоторые уходили.