Тайна увечья голландского живописца Винсента Ван Гога не дает покоя искусствоведам. Версия, согласно которой ухо художнику отрезал лучший друг, продержалась менее года. По последним данным, травму все-таки нанес себе сам Ван Гог, а причиной для этого поступка стало известие, полученное от его брата Тео.
21 декабря 1888 года мать художника из письма своего третьего сына узнала о его намерении жениться. Следующим, кому Тео собирался сообщить о грядущей перемене в своей личной жизни, был его старший брат Винсент. Ситуация осложнялась тем обстоятельством, что Ван Гог зависел от Тео материально: 23-го числа каждого месяца тот высылал ему на проживание оговоренную сумму. 23 декабря 1888 года вместе с деньгами Винсент получил известие, которое повергло его в шоковое состояние.
Как утверждает британский писатель-исследователь Мартин Бейли, обнаруживший свидетельства произошедшей драмы, предположение о том, что остепенившийся брат перестанет оказывать ему поддержку, настолько взволновало художника, что он отсек себе мочку уха.
В доказательство своей правоты автор новой версии приводит два письма Тео. Первое адресовано матери и содержит прямое указание на то, что Винсент узнает о женитьбе сразу после нее. Второе Тео написал своей невесте уже после того, как его брат искалечил себя: новость о разыгравшейся трагедии заставила младшего Ван Гога вскочить в поезд и отправиться проведать Винсента. "Когда я спросил его, одобряет ли он наши планы, он заметил, что женитьба не должна быть главной целью жизни", - приводит Sunday Times выдержку из этого послания.
Ранее сообщалось, что мочку уха Ван Гогу отрезал в приступе злости Поль Гоген. К такому выводу пришли два исследователя из Гамбургского университета - Ханс Кауфман и Рита Вильдеганс, которые отмечают, что сведения о злополучном происшествии вечером 23 декабря 1888 года исходят от Гогена и от полицейских Арля. Последние обнаружили окровавленного Ван Гога утром 24 декабря и доставили его в больницу. Позднее Ван Гог показывал кусочек завернутого в газету уха знакомой проститутке по имени Рашель.
Этот эпизод из жизни голландского художника был истолкован исследователями его творчества как один из признаков нараставшей душевной болезни, которая спустя два года привела мастера к самоубийству.