Последнее слово Сергея Бодрова

Прошел почти век со времен Октябрьской революции, и Алексей Балабанов погрузился в записи Сергея Бодрова-младшего, без вести пропавшего в Кармадонском ущелье в 2002-м. Сергей работал над сценарием к фильму по "Запискам юного врача" Михаила Булгакова еще до своего дебюта с фильмом "Сестры". Картина "Морфий", преломленная сквозь призму одного из самых беспощадных режиссеров сегодняшнего дня, вышла на киноэкраны страны. Дни.Ру побывали на премьере фильма в кинотеатре "Кодак Киномир" вместе со звездами и первыми зрителями. О чем: 1918 год. Россия. Зима. В село, настолько удаленное от Москвы и Петрограда, что о свершенной революции никто и не слыхивал, выписывают доктора. Михаил Алексеевич Поляков (Леонид Бичевин) – молодой неопытный доктор, но интеллигентный и самоотверженный, принимающий смелые решения резать ноги, ворочать плод в чреве роженицы и делать трахеотомию. В этом нелегком деле ему помогают справляться фельдшер Анатолий Лукич (Андрей Панин) и немка-медсестра Анна Николаевна (Ингеборга Дапкунайте). Лечиться в уезд крестьяне ходят неохотно, все еще отдавая предпочтение бабкам-повитухам и страшась гнева мужика, поэтому до Полякова добираются только на крайней стадии заболевания. В один из первых дней его пребывания в сельской больнице в палату приходит дифтерийный больной. Чтобы восстановить кровообращение и дать ход кислороду, Поляков делает ему искусственное дыхание. Дифтерийный умирает, прививка против инфекции дает реакцию, и Михаил Алексеевич укалывается в первый раз. К тому времени как он через снежную бурю доедет до соседнего имения, где его встретят помещик Василий Соборевский (Сергей Гармаш) и Екатерина Андреевна, аристократка-блудница, Поляков будет погибать от морфийной ломки.

Что новенького: Обошлось на этот раз без русского рока – правда, саундтреком выступила попса того времени, но в случае, когда "попса" – это Вертинский и Панина, разговор принимает иной оборот. Где-то мы это уже видели: Ноги и прочие части тела с удовольствием отпиливают в картине протеже Тарантино Элая Рота "Хостел". К ужасам трахеотомии в кадре терпеливых зрителей приучил "Доктор Хаус". Фильмы из этой серии: "На игле", "Андеграунд". Одной из тем беседы, которую Дни.Ру как-то провели с Леонидом Бичевиным, было наличие мистики в игре русских артистов. Актер сказал, будто мистика тождественна зарождению роли, корреспондент – что нет на Руси инфернальных или жутковатых персонажей, психологическая школа и система важней. Поглядев на нервные перебирающие пальцы доктора Полякова и его потное дрожащее лицо, затаившееся за шкафом у нужника, корреспондент берет свои слова назад. Нельзя сказать, что Михаил Алексеевич – исчадие ада, линчующее всякого редкого пациента, в те темные времена на минуту поверившего в медицину. Но вешать на злой гений всю черную работенку было бы несправедливо – достаточно только дожить до последних кадров и посмотреть на беззаботную улыбку морфиниста в черно-зеленом зале кинотеатра.#{video} Алексей Балабанов расписывал все по минутам, не оставляя артистам возможности решиться быть кем-то еще, кроме своих героев, на все время съемочного процесса, даже за кадром. Кажется, словно у артистов есть счеты и в этом, реальном мире – будто у добродушного, но недальновидного помещика Соборевского и впрямь были распри с фельдшером из соседнего уезда. Сам этот фельдшер – еврей и активный член РСДРП – заключает в себе одно из парадоксальных явлений. В одном кадре Балабанов сводит целые эпохи: этих двоих, декадентствующую вдову Екатерину Андреевну в шелках и грубоватую деревенскую барышню, дочку Соборевского. В психиатрической клинике у него сходятся безумец, морфинист и алкоголик. Сейчас, через 90 лет после описываемых событий, каждый знает, что эти семеро были обречены на гибель с самого начала. А на том свете уже все равны – и обожженный кулак, и дифтерийный рабочий, и опиумный наркоман. Не в меньшей мере этому способствует и музыка. К тому времени как захолустного селения достигла музыка Вертинского, сам автор песен – известный и любимый слушателями – уже сидел на чемоданах, готовясь к отъезду в Константинополь. Правда, музыка – это наиболее быстро распространяющееся пламя, единственное доказательство тому, что скорость звука мелодии быстрее, чем свет огней Октябрьской революции. Поэтому "Я ехала домой" в исполнении Вари Паниной терзала душу славянину не один год уже после того, как грузная усатая цыганка покинула этот свет. Поляков слушал Панину в часы ломки, "Танго Магнолия" Вертинского – в минуты "прихода", а "Кокаинетку", записи которой не сохранилось, напевала помещицкая дочка, пока Михаил Алексеевич и Катерина Андреевна предавались плотским утехам. Музыка преследовала героев повсюду – и она, как и смерть, касалась каждого. В кинематографическом смысле это тот редкий случай, когда так называемый саундтрек способен составить конкуренцию видеоряду – правда, в отличие от тандема Аронофски-Мансэлл, к примеру, трио Балабанов-Вертинский-Панина выглядит куда как более гармонично и равнозначно. В описываемых политических событиях трудно находить параллели с сегодняшним днем – Михаил Афанасьевич Булгаков в сравнении с Достоевским не настолько остер, а бытует в каком-то своем измерении. Однако Балабанов уже некогда создавал героя – олицетворением идеалов середины и конца 90-х был уже Данила Багров, устами Сергея Бодрова-младшего озвучивший несколько актуальных истин - "сила в правде" и "русские не сдаются". Сейчас напрямую заявлять о позициях не принято, однако Балабанов попробовал. Предчувствовал ли такое развитие событий Бодров-младший, взявшийся за написание сценария? Одному Богу известно. Константин Эрнст, продюсер: Сильный фильм. Павел Лунгин, режиссер: Не могу подобрать слов. Я под впечатлением. Евгений Стычкин, актер: Надо всем идти смотреть картину, в ней великолепно показана революционная Россия. И это и является, по моему мнению, главным героем фильма Алексей, зритель: Сложный фильм, я его хотел бы посмотреть второй раз, чтобы распробовать. По-любому чернуха, конечно, но это Балабанов. Правда, "Груз-200" мне не понравился, а этот любопытный.

ДНИ в Telegram