Сложнейшие задачи, недоступные пониманию простых смертных, он решал в уме. Для умопомрачительных вычислений гению не нужен был ни компьютер (которых тогда, впрочем, и не было), ни даже блокнот с карандашом. Лауреат Нобелевской, трех Сталинских и Ленинской премий, кавалер множества орденов и медалей. Гений великого физика признала не только Академия наук СССР – он состоял в Лондонском королевском обществе, Датской и Голландской королевской академиях, Национальной академии наук США, был почетным членом доброго десятка научных обществ. Лев Ландау. Он основал свою школу, ввел стандарты обучения для физиков-теоретиков. И создал теорию для себя самого. Формула счастья: работа, общение и любовь, уверял Ландау. Формула эта к физике отношения не имела, возможно, поэтому убедительно доказать ее истинность Льву было не суждено.
Отношения гения и красавицы-провинциалки в то время обсуждала вся советская научная элита. О многочисленных изменах гениального ученого рассказывали легенды. Коллеги завидовали, а некоторые пытались подражать. Правда, получалось плохо – с семейными скандалами и разводами. А все потому, что они не знали секрет великого физика. Лев Ландау еще перед женитьбой на красавице Коре уведомил будущую супругу: ревность в их браке исключается. Каждый волен иметь собственную личную жизнь – согласно разработанному Ландау "Брачному пакту о ненападении". И Кора согласилась с правилами столь необычной семейной жизни. Ведь женщина ждала предложения руки и сердца долгих пять лет, и статус любовницы гениального физика ее уже не устраивал. Впоследствии она не раз пожалела о том, что приняла "Пакт о ненападении" – но не о том, что вышла замуж за Дау, как его звали друзья и ученики. Лев Ландау родился в дореволюционные времена в южном городе на берегу Каспийского моря. Таланты мальчика восхищали родителей и учителей. Уже в 14 лет Лев поступил одновременно на физико-математический и химический факультеты Бакинского университета. Вскоре он понял, что именно физика является его призванием и оставил химию. Через два года успехи стали настолько очевидны, что Ландау получил перевод в один из ведущих университетов СССР – Ленинградский.
Окончив учебу, Лев стал аспирантом, а затем сотрудником при физико-техническом институте в Ленинграде. Именно тогда 19-летний юноша произвел фурор в квантовой теории, введя понятие матрицы плотности как основного метода в квантовой статистике. Дальнейшее образование продолжалось в Англии, Германии, Дании и Швейцарии. Встречи с великими Альбертом Эйнштейном, Петром Капицей и Нильсом Бором внесли значительные коррективы в работу Ландау. По рекомендации Бора фонд Рокфеллера выделил советскому ученому стипендию, позволившую продлить его пребывание за границей. В 1930-х Ландау работает в Харькове, который тогда был столицей советской Украины. Здесь Лев впервые начал вести свой знаменитый семинар для одаренных юношей, которых он прочил в физики-теоретики. Своеобразным экзаменом на зрелость при "посвящении" в эту профессию служил разработанный им так называемый теоретический минимум. Он включал в себя все, что, по мысли Ландау, необходимо было знать перед началом самостоятельной работы. Претендентам предлагалось сдать девять экзаменов – два по математике и семь по физике. О том, насколько это было непросто, говорит такой факт: при наличии огромного количества желающих за четверть века теоретический минимум сдали всего 43 человека.
В конце 30-х годов чистки, которые проводила госбезопасность, коснулись и высших учебных заведений. Ландау по многим причинам должен был обратить на себя внимание органов: отец его был репрессирован, сам он провел несколько лет за границей и никогда не скрывал своего лояльного отношения к Западу. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов его совсем "не пролетарское происхождение". В общении Ландау был ершистым, неуступчивым и во многом неудобным человеком – так что отношения с непосредственным начальством тоже не складывались. В начале 1937 года Лев перебирается в Москву, работать у академика Петра Капицы. Благоразумие требовало от Ландау большой осторожности, но не в его духе было отсиживаться за чужой спиной. Узнав о том, что в Харькове арестовано и расстреляно несколько его хороших друзей, он не захотел молчать и весной 1938 года написал вместе с двумя молодыми физиками антисталинскую листовку. Лев и его друзья были арестованы, началось следствие. К счастью для него, "великая чистка" уже была на исходе, начался обратный процесс "разоблачения перегибов", частичной реабилитации. К тому же у Ландау были известные друзья, которые в это трудное время не побоялись поручиться за него. Петр Капица отправил Сталину письмо с весьма своеобразной характеристикой коллеги. "Следует учесть характер Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит искать у других ошибки. И когда находит их – в особенности у важных старцев – то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов". Но при всем этом, писал далее Капица, Ландау является одним из самых талантливых советских физиков, и потеря такого человека стала бы огромной утратой для отечественной науки. А вскоре Сталину написал письмо сам Нильс Бор. Неизвестно, чье ходатайство оказалось более весомым, но Ландау освободили – под личное поручительство Капицы. Сам же Лев в заключении времени даром не терял: он размышлял над проблемами гидродинамики и разработал теорию ударных волн. Все сложнейшие вычисления он проделал в уме, без карандаша и бумаги.
Любимая работа, общение с единомышленниками делали жизнь Дау (как его часто называли коллеги) интересной и полнокровной. А встреча с Конкордией (или ласково – Корой) подарила теоретику третий элемент его теории счастья – любовь. Вполне возможно, что без нее Ландау не стал бы профессором и академиком, не получил бы за особые достижения медаль Планка и Нобелевскую премию. Судьба свела их в Харькове. Ослепительная красавица Конкордия попала в этот город волею случая. Из Киева она сбежала от преследований навязчивого поклонника, решившего на ней жениться. Позже Конкордия стала студенткой Харьковского университета. И пять лет спустя на выпускном балу встретила человека, благодаря которому осталась в истории под именем Коры Ландау. "Запомни одно: ревность в нашем браке исключается, любовницы у меня обязательно будут! Хочу жить ярко, красиво, интересно. Смотри, на мою свободу покушаться нельзя!" Такое напутствие перед бракосочетанием может испугать любую невесту. Но Кора не сомневалась: ее брак станет счастливым. "Моя любовь к нему была прекрасна. Это она, моя любовь, подняла меня в небывалую высь, поставила рядом с гением, заставила шагать по кривым дорогам жизни. Шагать с ним в ногу было немыслимо. И я стала петлять…" – напишет позже Кора в мемуарах. Провинциальная красавица так и не смогла до конца принять правила игры, продиктованные мужем. Откровенно говоря, выдержать такое вряд ли под силу любой женщине. Кора вспоминала такой случай: Дау влетел в комнату, обнял ее, поцеловал и объявил: "Я к тебе с очень приятной вестью, сегодня вечером в двадцать один час я вернусь не один, ко мне придет отдаваться девушка! Я ей сказал, что ты на даче, сиди тихонечко, как мышка в норке, или уйди. Встречаться вы не должны. Это ее может спугнуть! Пожалуйста, положи в мой стенной шкаф свежее белье". Кора готовила еду и стирала постельное белье для многочисленных любовниц мужа. Но так называемое общественное мнение не простило ей другого: как она посмела вытащить это грязное белье на всеобщее обозрение?! Книга, которую Кора написала уже после смерти знаменитого мужа, поражает откровенностью. В Советском Союзе она, конечно, не издавалась, но ходила в рукописях в среде физиков. Выставлять на всеобщее обозрение интимные подробности своей жизни никому тогда не приходило в голову. Желтых газет в СССР не существовало. И остается только удивляться тому, что Кора умудрилась в 60-е годы прошлого века написать мемуары именно в жанре бульварной прессы. При этом – вполне в духе времени – добавив даже цитаты из трудов Маркса и Энгельса. "Это писала больная истеричная женщина", – так говорили о воспоминаниях Коры, опубликованных уже после ее смерти, в 1999 году. Но знавшие и ее, и Ландау люди уверяли: истеричкой она никогда не была. А Ландау она беззаветно любила. И, сама того не подозревая, просто захотела отомстить. Врачам, которые якобы плохо лечили мужа, любовницам и, наконец, самому Дау, который причинил ей так много боли. Кора всю жизнь мечтала, чтобы ее любимый когда-нибудь принадлежал только ей. И чтобы путешествовали они вместе. Мечтам суждено было сбыться – но какой страшной ценой! В 1962 году Ландау попал в автокатастрофу. По сути, его жизнь разделилась на до и после аварии. 40 дней больной находился без сознания на искусственном дыхании. За жизнь академика боролись около сотни врачей, из-за границы летели самолеты с медикаментами, многочисленные специалисты, в том числе и известные зарубежные ученые. Врачам удалось сделать почти невозможное – смерть отступила. Но прежнего Ландау – с его работоспособностью, необычностью и быстротой мышления, колоссальными знаниями – не было. А история любви и ревности Коры закончилась. Ревновать тяжелобольного Дау больше не было смысла. Его надо было лечить, ставить на ноги и надеяться на исцеление. Ездили они теперь вместе, но исключительно в санатории. Чуда, на которое так надеялась Кора, не произошло. Ландау выжил, но в науку так и не вернулся. Нобелевскую премию он получил глубоко больным человеком, а через шесть лет после той аварии его не стало.
Кора оправдывала эксцентричное поведение мужа его гениальностью. "Мой муж прежде всего физик, а потом человек". Хотя, скорее всего, витавший в высоких сферах Дау просто так и не избавился от подросткового максимализма. Гении не всегда замечают, что причиняют боль близким. Вот и Лев не понимал, почему Кора не хочет быть счастливой. Он писал ей: "Ведь мы живем всего только один раз, и то так мало, больше никакой жизни не будет. Ведь надо ловить каждый момент, каждую возможность сделать свою жизнь ярче и интереснее. Каждый день я с грустью думаю о том, сколько неиспользованных возможностей яркой жизни пропадает. Пойми, эта жадность к жизни ничем не мешает моей безумной любви к тебе".
Дау не удалось сделать Кору счастливой. Он это и сам знал – иначе бы не называл ее "страдалицей". Теория счастья стала единственной, которую великий Ландау доказать не смог. Возможно, в расчеты вкралась ошибка.